– Отличное вино. Пожалуй, я возьму кварту бутылок.

– Вэл Тарука, – заботливо и мягко начал Каднир. – Я всё же избавлю тебя от мучений!

И, прежде чем Карш успел возразить, наместник надел перчатки, дёрнул свёрток и высыпал на стол гладкие полупрозрачные камни молочно-белого цвета.

Карш наклонился поближе.

– Камень богов, мерцающий орм! – голос Каднира гремел, окутывая весь зал. – Жила божественного в ледяном сердце Мэй! Пламя, омытое кровью! Дар, достойный Господина!

Карш не видел никакого мерцания, даже пустынное стекло омэйро в разы краше. Каднир же впал в раж, подобно фанатику вещая о новом боге:

– Жила Орму, названная в честь того, кто над всей Мэйтару правит. Но у них есть и другие имена: Слёзы Интару, осколки сердца Мэй, камниотражения.

– Звучит краше, чем выглядит.

Наместник замолчал, моргнул, взгляд его обрёл осмысленность, а тело рухнуло в кресло.

– Не суди о цветке по семени, – отмахнулся Каднир. – Мы выуживаем эти камни из Глотки Гаара! Это как совать руку в пасть орху. Раз, два, пять – пальцы нам не досчитать!

Каднир зашёлся смехом. Карш взял один из камней и покрутил, чувствуя разочарование и струящийся от камня холод и лёгкое покалывание.

– Наверное, сильно ценный, раз за него платят рубинами, – разочарованно сказал Карш, не видя ни красоты, ни пользы в мутных самоцветах, и вернул камень к остальным.

– Как я говорил, мы продаём один и тот же камень за разную цену.

Каднир вновь встал, открыл другой ящик на другой стороне архива и, вернувшись, пододвинул караванщику открытую шкатулку.

– В ней будет удобнее. Можешь собрать, пока я вновь наполню наши бокалы.

Карш бережно собрал камни в тряпицу и положил в шкатулку, закрыл крышку и залюбовался дивным резным орнаментом.

– А шкатулка тоже работы вашего мастера, Каднир?

– Когда-то он гостил у нас, а теперь перебрался в белый город. Но имени тебе, друг, не открою. Сам понимаешь – торговля.

– Понимаю, – устало кивнул Карш. – Мне пора.

Наместник кивнул, выписал бумагу с перечнем всего, что пожелал купить караванщик, заверил своей печатью и велел на выходе отдать слуге.

Карш поднялся из-за стола и спросил:

– Каднир, чем же опасны эти камни?

– Что? – удивлённо переспросил элвинг.

– Ты сказал, что это сильное средство.

– Да? – элвинг улыбнулся лишь уголками рта, глаза же его оставались холодными и едкими. – Сила красоты. Должно быть, я всё ещё недостаточно хорош в местном произношении.

Каднир склонился над бумагами, больше не обращая внимания на гостя, и лишь у самой двери караванщик услышал:

– Знаешь, я говорил старому Видуку[5], что однажды его ученик направит ко мне свой караван, а он не верил.

Дверь захлопнулась, а бист, охраняющий её, недвусмысленно намекнул, что караванщику следует покинуть покои наместника немедленно.

Аккуратно Карш разбил ценный заказ на два небольших мешочка. Один спрятал в потайном кармане, второй укрыл в торбе Золотинки. В тряпицу же положил шарики морозного камня и, запечатав в шкатулке, отправил обманку к змеевым шкурам, вину и холодовику, в тюк, что повезёт Дымка.

Покончив с делами, вверив заботу за тюками и животными Марагу, караванщик походил по торговым рядам. Купил под одной из шкур блюдо, полное молочных ледяных шариков на тонких прутиках, и раздал лакомства увязавшейся следом оборванной детворе. Перекинулся парой слов со знакомым караванщиком, прибывшим с востока, чтобы пополнить запасы холодовика. Ахран, который он помнил, был меньше. За две кварты лет из захиревшего поселения вырос целый городок. Бедняков в лохмотьях было всё так же много, но были и те, кто сложил каменные дома и склады. Карш прогуливался, подмечая изменения. Пройдя от края до края, он остановился у развилки дорог и посмотрел на белую каменную змейку, ныряющую во чрево гор.