В итоге я чуть не провалился в щель перед входом, когда продирался через кусты, чтобы встать точно по координатам, забитым в смартфон.

Внутри было прохладно и сыро. Несло плесенью. Нормальное дело для подземелий. Свод в штольне был овальный, его поддерживали деревянные крепы, которые совсем не выглядели надёжно. Какие-то из них даже успели подломиться и продолжали стоять только благодаря стяжкам из ржавых железных полос.

Тут была проложена узкоколейка. Правда, сами рельсы проржавели, и едва ли могли быть использованы по назначению.

- Чувствуешь? – спросил я, сужая луч фонарика, чтобы посветить вглубь штольни.

- Ясно и отчётливо, - ответила Соня.

- Идём тогда, - кивнул я, и первым двинулся вперёд, осторожно ступая по деревянным шпалам, от которых всё ещё едва уловимо пахло креозотом. Наверно, благодаря этому они до сих пор не сгнили в пыль.

- Тут узел, - сказала Соня метров через пятьдесят.

- Всё верно, - подтвердил я после небольшой паузы, сверившись с записями.

- Могу попробовать отсюда.

- Не нужно, - я отрицательно помотал головой, - впереди, недалеко, есть более надёжное место.

И мы двинулись дальше.

Штольня, несмотря на явные признаки заброшенности, сохранилась на удивление хорошо. А если учесть, что ей пошла вторая сотня лет, так просто отлично. Даже масляные фонари под потолком кое-где покачивались. Конечно, в обычных условиях она бы не продержалась так долго; исчезла бы после серии обвалов, разграбленная подчистую. Рельсы бы точно вынесли. Но тут было сердце. А такие заброшки живут куда дольше – до тех пор, пока не придут такие, как мы.

- Достаю, - спокойно сказала Соня.

Куда быстрее, чем обычно!

- Осторожнее только! Прекращай, если почувствуешь… - я хотел сказать, если «почувствуешь жидкость». Такое редко, но бывает, особенно в подземных заброшках, когда на медведя и его напарника выливается, скажем, сотня литров вина. Или нефти. Или даже крови. Что поделать – природа сердца дело непредсказуемое.

Но предупреждение оказалось излишним.

Соня протянула руку в пустоту, особенным жестом, будто вытягивая что-то. Сначала я увидел, как в луче фонарика блеснуло нечто жёлтое.

- Тяжелое, блин, помоги! – крикнула Соня.

Я бросился к ней. Но вовремя сообразил, что происходит – и вместо того, чтобы пытаться удержать извлекаемое сердце, схватил напарницу за талию и потащил её в сторону, проследив, чтобы Бася не упала с её шеи.

Как только я сделал это, пещера наполнилась металлическим грохотом. Поднялась пыль. Я закашлялся.

Через пару минут, когда пыль немного улеглась, мы смогли разглядеть нашу добычу.

Дорога вглубь штольни была перекрыта полностью. Хорошо, что я сообразил отпрыгнуть в сторону выхода! Иначе мы были бы заблокированы, и пришлось бы искать другой выход – надеясь, что он существует.

- Это… что? – растерянно спросила Соня, указывая на груду слитков.

- Не знаю пока, - я опустился на одно колено и подобрал ближайший слиток в форме «кирпича», какие обычно показывают в фильмах, где есть банковские хранилища. Только на этом не было никаких клейм. Слиток был холодным и довольно тяжелым, - но похоже на золото.

- Серьёзно? – ошарашенно спросила Соня.

- Серьёзно, - кивнул я.

- Твою ж… сколько здесь?

- Несколько тонн, думаю. Как минимум.

- Обалдеть!

- Это мягко сказано.

- Что делать будем?

- Думать, - ответил я, - для начала мы всё хорошенько обдумаем.

3. Локация 3. Подмосковье. Позиционный район ПРО

Вторую встречу куратор назначил вблизи одного из запретных для нас объектов. Да, такие тоже были, это жизнь, и романтика профессии тут ни при чём. Скорее всего, запрет был наложен из-за возможной природы сердца.