После издевательского приема в дежурке предложение Семена Валерьевича я восприняла с большой благодарностью. И на чай согласилась, хотя, если честно, волнение было таким, что вряд ли бы что полезло мне в горло.

Чай полагалось приготовить тому самому дежурному, что открыл нам дверь в обшарпанный тесный кабинетик. Он, кажется, ошалел от того, что ему предстоит выступить в роли официанта, но возражений на этот счет не последовало. Наверное, все же уже тогда Семен мог продавить взглядом кого угодно…

– Начнем? Основные моменты я понял. Но в заявлении все надо изложить подробнейшим образом.

– Хорошо, – покладисто кивнула я.

– Значит, вы учитесь на первом курсе биофака? Как вас угораздило?

Конечно, это не имело никакого отношения к заявлению, но почему-то тогда я вообще не придала этому значения. И простодушно заметила:

– Я люблю животных. Морских – в большей степени.

– Дайте угадаю. Планируете изучать дельфинов?

– Нет! Акул.

– Акул? – он как будто бы удивился.

– Да!

– Интересный выбор. И чем же они вас так привлекают?

– Наверное, своей беззащитностью.

– Это акулы-то беззащитные?

Он тогда впервые улыбнулся. Хищно сверкнул зубами. Я сглотнула, пораженная в самое сердце, но вряд ли это было осознанно.

– Д-да. Видите ли, их вылавливают просто в промышленных масштабах. В этом смысле дельфины гораздо больше защищены. Популяция же акул сокращается настолько стремительными темпами, что через пару десятков лет их не останется вовсе, и…

– И?

– Океан заболеет, – что-то во взгляде этого странного мужчины заставило меня смутиться, – может быть, вернемся к моему заявлению? Мне сегодня еще нужно подготовиться к контрольной…

– Конечно. На чем мы закончили? Ах да, гражданин Бутанов осуществил действия… Какие действия, кстати?

Это было самое стыдное. Озвучить. Я краснела, бледнела. Глотала чай, потому что горло немилосердно сохло.

– И в этот момент вы его ударили книжкой и…

– Выбежала, – закончила я едва слышно.

– Вера, вам нечего стыдиться. Совершенно. Вы молодец, что нашли в себе силы противостоять насилию.

– Я просто не хотела, чтобы мой первый раз случился так… – какого-то черта разоткровенничалась я и, чуть не сгорев со стыда, когда осознала, что же ляпнула, окунула взгляд в опустевшую чашку. – Так я могу идти?

– Конечно. И ничего не бойтесь.

Семен поймал мой смущенный испуганный взгляд и держал до тех пор, пока я не выпрямила скруглившуюся под весом проблем спину.

– Вера! Вер! – мой заплыв в прошлое прервал сиплый голос мужа. Я моргнула, выныривая из штормящего моря воспоминаний. С удивлением опустила взгляд на сидящего передо мной Шведова. Мы остались в кабинете одни, Жорка тактично оставил нас, но даже это не повод вставать передо мной на колени. Какого черта он творит?

– Что ты делаешь?

– А ты? Почему ты улыбаешься? Что тебя, мать его, смешит, а?

Ух ты. А ведь он на грани срыва…

– Смешит? – я широко улыбнулась. – Не знаю. Вероятно, сама ситуация.

– Ты слышала, что сказал Жорка?! Ты вообще слышала? – заорал Шведов, брызжа слюной.

– Аха.

– И тебе смешно?!

– Конечно.

– У тебя рак! В тебе сидит огромная бомба с часовым механизмом и тикает! Бутенко настаивает на операции, Вера! Ты знаешь, что это означает?

Острый взгляд, о который можно порезаться. Я это точно знала. Потому что резалась об него столько раз, столько гребаных раз…

– Конечно.

– Тебе выкинут все женские органы! Какого хера ты улыбаешься? – бесился Шведов.

– Мне выкинут женские органы, а ты выкинешь меня... – перекатив на языке открывающуюся перспективу, я сделала глубокий-глубокий вдох и счастливо рассмеялась.