Следующее упражнение еще сложнее. Оно похоже на интенсивный бег в гору. И по вискам начинает стекать пот. Легкие забивает, хочется отдышаться, но Дан строго следит за тем, чтобы я не отдыхал больше десяти секунд.

Что-то похожее на планку с упором ладоней на колесо. Интенсивно поочередно завожу руки за спину. Пресс превращается в камень, а лишние десять килограмм ощущаются еще сильнее.

Затем у нас выпрыгивания из положения стоя обеими ногами на этой же покрышке. Следом двадцать пять секунд на приседы и удары ногами в воздух.

Десяток упражнений, каждое сложнее предыдущего. Они работают на все тело и являются частью большого комплекса, развивающего выносливость.

К концу тренировки меня снова немного мутит, но это быстро проходит, стоит отдышаться и попить воды. Сажусь на ступеньки, прислоняюсь потной спиной к двери вагончика и закрываю глаза. Пульс все еще мощно отстукивает на шее. Присасываюсь к бутылке с водой, громко дыша через нос. От пота щиплет глаза. Наливаю немного воды в ладонь, умываюсь. Вставать пока влом. Дан ржет, стаскивая с меня жилет.

– Ка-а-айф. – Вытягиваю ноги, чувствуя, как холодный металл нижней ступеньки обжигает разгоряченную кожу, и тело кажется легче не на десять кг, а на всю двадцатку.

Данте берет меня за запястье, сам проверяет пульс и удовлетворенно кивает.

– Завтра утром у тебя пробежка в умеренном темпе и обязательный отдых. Что там с таблицей? Вывесили бои на следующую неделю?

– Днем не было. Давай посмотрим, может, сейчас что изменилось.

Мой телефон в машине. Данте открывает со своего.

– Неплохо, – комментирует он, пока я вчитываюсь в незнакомые мне имена. – С одним я встречался, второго не знаю. Но дни отличные. Пятница, воскресенье. Денег в клуб принесут море.

– Дело за малым, – дергаю правым уголком губ. – Победить.

– Пока вообще об этом не думай, Арс. Время на подготовку у нас еще есть.

– Я не могу об этом не думать, – стучу затылком об дверь. Мне бы, может, и хотелось, но не мо-гу!

– Надо, – жестко отрезает Дан. – Накачаешь себя не теми эмоциями, перегоришь раньше времени и точно сольешь к чертям.

– Какая-то беспросветная задница, – кошусь на друга.

– Развейся. Только давай без ночных клубов и коктейлей, окей?

– Что, даже молочный нельзя? – давлюсь смехом.

– Вали уже в душ! – Он с улыбкой толкает меня в плечо. Шутливо заваливаясь на бок, слезаю со ступенек и захожу в вагончик, чтобы ополоснуться.

Минут через двадцать мы уже разъезжаемся каждый по своим делам. Я останавливаюсь возле дома Диляры и набираю ее номер.

– Привет, – отзывается мелодичным голосом, от которого все время тянет улыбаться.

– Я снова пропал…

– Ты же предупреждал. Как дела?

– Выходи, расскажу. – Моя улыбка становится шире. – Заодно решим, когда пойдем знакомиться с родителями.

– Как всегда, внезапный, – смеется она.

Мне так хорошо становится от ее смеха и голоса. Еще острее ощущаю, как сильно я скучал эти несколько дней. Дурак. Надо писать и звонить ей чаще.

– Спустишься? – кусаю губу, глядя в зеркало, как пульсирует зрачок.

– Жди.

Она сбрасывает, а я продолжаю держать телефон возле уха. Точно дурак. Закатываю глаза сам на себя и убираю трубку на подставку. Съезжаю в расслабленную позу, смотрю в лобовое и стучу пальцами по колену.

Пассажирская дверь открывается. Моя машина наполняется запахом цветов и солнца, а челюсть неприлично падает. Пульс разгоняется, слюна становится вязкой.

Охренеть, какая она сегодня красивая! Опять…

Диля в ультрачерных брюках, белой рубашке с завернутыми манжетами, стильной жилетке в тонкую полоску и в шляпе с узкими полями. Волосы распущены, ни грамма косметики. Ей не надо. У нее свои длинные ресницы и губы розовые, и… Она еще и смущается от моего слишком пристального взгляда.