С Астаротом мы были примерно одного роста, Бельфегор на полголовы пониже, а четвертого я стоя пока что не видел. Астарот с ведром наперевес выскочил на лестничную клетку и помчался вниз по лестнице, звеня бутылками.

А толстячок-Бегемот, воспользовавшись случаем, сунул нос в холодос. Нет, у бабушки был другой. У нее была массивная «Бирюса» с хромированным рычагом, а это – крохотный «Саратов».

– Тебе же сказали, дома пожрешь, – сказал я, оттащив толстяка за ремень.

– Да я до дома не дотерплю! – взвыл толстяк, отмахиваясь от меня. – Я только картоху одну и колбаса вот тут… Фу, ливерная!

– Продукты положи, – я отвесил пенделя под жирненький зад. – Не ты покупал, фигли грабки тянешь?

– Ну ты че? – распетушился Бегемот. – Если я не поем, у меня голова начинает болеть, ты же знаешь!

– А у меня голова начинает болеть, когда ты себя как крыса ведешь, – скривился я. – Тебе сказали – нельзя, чего лезешь?

Толстяк разжал пальцы, почти сомкнувшиеся на куске ливерной колбасы и повернулся ко мне. На лице – праведный гнев, пухлые щечки порозовели. Надеюсь, от стыда. По обстановке же понятно, что мама Астарота – дама явно небогатая. И что кормить великовозрастных приятелей бестолкового сынули для ее кошелька, мягко говоря, накладно. У нее, вон, даже холодос откуда-то со свалки истории. И микроволновки нет. И посуда на сушилке такая, будто она ее на барахолке у бомжиков прикупила. А эмалированный чайник ей в нагрузку дали.

– А чего ты раскомандовался-то? – ноздри толстяка раздувались, руки он упер в упитанные бока. Но страшно мне все равно не стало. «Красная панда поднимает лапки вверх, чтобы казаться больше и напугать противника». Эта картинка у меня на телефоне долгое время стояла, а раскрасневшийся толстячок мне как раз ее напомнил сейчас.

– А ты что-то в этот холодос положил, чтобы к нему грабки тянуть? – я приподнял одну бровь. Интересно, кинется в драку за кусок ливерной колбасы?

Не кинулся. На детском личике появилось нервное беспокойство, типа: «А не дофига ли я тут навыстебывался?» Он потоптался на месте и закрыл холодильник.

– Вы еще не ушли что ли? – Астарот ворвался в квартиру, размахивая пустым ведром. Быстро сунул его под мойку и принялся выталкивать меня и Бегемота к двери. – Шевели булками, Абадонн!

Абадонн? Ах, ну да. Наверняка эти ребятишки сами себе клички выбирали. А где вы видели толстяка, который всерьез назовет себя Бегемотом?

– Бельфегор, вылезай давай! – Астарот стукнул несколько раз кулаком в дверь ванной.

– Не могу! У меня… это… В общем, не могу я! – захныкал из-за двери Бельфегор.

– Ладно, скажем, что ты только пришел, – а вы двое топайте уже! – Астарот метался по коридору и комнате, хватая вещи. Сунул мне в руки ту самую джинсовую куртку, на которой я спал. И кроссовки, изрядно стоптанные. – Давайте-давайте, она уже, наверное, в подъезд зашла, подниметесь на третий, там обуетесь!

Он так отчаянно спешил, что я уже даже начал за него переживать. Успеет или не успеет?

Не успел. Ключ скрипнул в замке, когда Астарот дотолкал нас почти до двери. Которая, по закону подлости, открылась именно в этот момент.

«Сейчас будет скандал», – отстраненно подумал я. Женщина остановилась на пороге и какое-то время в упор смотрела прямо на меня. Ну да, в очереди на выход я стоял самым первым. И смотрел на нее, собственно. Дамочка под сорок, лицо уставшее, с черными разводами поплывшей туши под глазами. На голове какое-то подобие прически с начесом из светлых волос с темными корнями. Темно-синий плащ явно знавал и лучшие времена. В целом, симпатичная дамочка, если вам нравятся бабы-ягодки из старых советских фильмов.