Я снова подумал, что если бы сейчас был ютуб, то я уже наснимал кучу классного материала. Дело за малым – дождаться начала цифровой эпохи. И сделать так, чтобы до нее все эти записи сохранились. И не придется ли под их склад снимать отдельный гараж потом. Ну как, потом? Довольно скоро. Я к своей видеолетописи пока что относился очень трепетно. Каждую отснятую маленькую кассету старательно переписывал на большие болванки. И башня из них в дальнем углу моей комнаты, между шкафом и балконной дверью, росла угрожающе быстро.

Иногда меня накрывало ощущением, что я здесь скорее турист. Может быть, поэтому я и не могу принять близко к сердцу все эти пугающие стремительные перемены с растущими ценами, а чисто внешняя разруха Новокиневска по сравнению с тем, каким он будет в двадцать первом веке, вызвает что-то среднее между любопытством тревел-блогера и умилением. Но последнее не в смысле «ути-пути, какой прекрасный раздолбанный асфальт», а «надо же, из каких стремных руин все поднялось…»

– А ты как думаешь? – толкнул меня в бок Боба.

– Обычно, головой, – немедленно отозвался я. – Или ты про что-то другое спрашиваешь?

– Да вот парни говорят, что нам надо послушать «Курсовую замполита», – сказал Боба. – Забойные ребята, в рок-клуб вступать принципиально не хотят.

– Думаю, они тут не одни такие, – пожал плечами я. Название группы было знакомым, вроде я даже слышал про них что-то интересное. Причем, не уверен, что слышал в этой жизни…

Я напряг память. Блин, точно… Парни пели военный такой рок, солист у них еще однорукий. И в девяносто шестом все вместе погибли, когда приехали в Чечню выступать перед нашими солдатами.

– Вовчик, что с лицом? – тут же спросил Боба. – Если не хочешь, давай не будем слушать, я же не заставляю.

– Не-не, Боба, обязательно послушаем! – я стряхнул с себя накатившую волну мрачных воспоминаний. – Я тоже слышал, что они отличные. Парни, а есть телефон солиста? Как его там? Клаус?

Ну да, Клаус. Николай Костяков. С рычащим таким басовитым вокалом.

– Сча будет! – один из наших волосатых собеседников вскочил и рванул к гардеробу.

В фойе тем временем людей становилось все больше. Великодушие Банкина, одним махом принявшего в рок-клуб всех желающих, зрители может и оценили. И даже одобрили. Но пришли они сюда все-таки на рок-концерт, а не на «алло, мы ищем таланты!»

– Вот эти! – заорал мне в ухо Боба, когда гитарист на сцене выдал матерую такую солягу. – Эти парни точно должны быть! Как называется группа?

– «Царь-пушка», – сказал я, записывая название в свой блокнот. – Они из Закорска, редко на концертах в клубе бывают.

– Ты им скажи, что если надо, я для них автобус пригоню, чтобы с ветерком доставить, – заверил Боба. – Ну и это… По бабкам не обидим, не пальцем деланные!

Видимо, по контрасту с первым отделением отчетника, во втором Бобе нравились вообще все. И на каждой следующей выходящей на сцену группе, он дергал меня за рукав и сообщал, что эти – норм, давай их звать, бабок дадим. И телок пригоним для тех, кому вдруг надо.

Я дисциплинированно записывал. Вряд ли получится собрать всех, хотя фиг знает. Рокеры у нас небалованные в основном. Наверняка найдутся принципиальные, которые откажутся участвовать в концерте для авторитета. Но они стопудово окажутся в меньшинстве. Заработать, да еще и не на разгрузке вагонов, а честным музицированием на сцене – это же…

– Слушай, а еще я помню был такой косоглазый, – снова потормошил меня Боба. – В шапке треугольной такой еще выступал, типа монголо-татарское иго.