«Пинкертоны» начали играть. И в тот момент, когда солист запел, я вдруг вспомнил, что не убрал со сцены свой стул. Злорадно усмехнувшись, я опустился на четвереньки и выполз на сцену. Типа, в попытке незаметно появиться.

– …откроет тайный смысл ночь

Когда последний луч надежды

Погаснет, словно лунный свет

Ты знаешь, смерть не превозмочь

Не будет все, как прежде

Смерть не знает слово нет…

Я полз, корча рожи и прикладывая палец к губам. Мол, драгоценная публика, не обращайте внимания, я тут чуть-чуть, с бочка проползу, заберу стул, и все будет чики-пуки.

Зал, разумеется, заржал. Недоумевающие «Пинкертоны» сначала не поняли, что происходит. У них такая серьезная и философская композиция, там у героя девушка спрыгнула с высокого этажа и теперь он стоял там же, где она когда-то, и пытался понять, как ему жить дальше, а в зале смех.

Когда фронтмен меня заметил, его лицо прямо-таки перекосило. Я даже думал, что он меня тут же своей гитарой по хребту отоварит. Так что по-быстрому вскочил, схватил стул и умчался за кулисы. По-клоунски высоко задирая колени.

Света сидела на корточках, прикрыв голову руками.

– Света, с тобой все в порядке? – я поставил стул и бросился к ней.

– Боже, какой же ты всё-таки идиот… – простонал она, подняв лицо. Раскрасневшаяся, глаза искрятся. – Я думала живот от хохота надорву.

– Я уж думал, пора за скорой бежать, – облегченно выдохнул я.

– Бедняги, – без малейшего сочувствия хмыкнул худой, как жердь, фронтмен «Позора нации», не отрывая взгляда от «Пинкертонов», продолжающих свое выступление. К их чести, играть они всё-таки продолжили. Правда от пафоса и драматичности, которые обычно сопровождают их выступления, не осталось никакого следа.

– Случайно получилось, – я усмехнулся и развел руками. Фронтмен «Позора нации» был прикольный. Мало того, что худой, так ещё и альбинос. Свои бледные волосы он уложил в фальшивый ирокез, который держался так себе, и уже начал заваливаться на бок, как гребень бойцовского петуха. А фальшивый, потому что виски были не выбриты. То есть, когда он расчешется, то у него будут просто длинные патлы. Как у меня или Астарота.

– Да ладно, не бзди, – криво ухмыльнулся он. – Так им и надо, гандонам штопаным. Я, кстати, Моль.

– Велиал, – представился я.

– Я знаю, – он снова криво ухмыльнулся, показывая зубы с одной стороны.

– Ты в мультфильмах не снимался? – спросил я. Очень уж его мимика была похожа на кого-то из героев «Острова сокровищ».

– Только для порно позировал, – фыркнул он. – Изображал мраморную статую на заднем плане, – пару секунд помолчал и добавил. – Для главного героя у меня хрен не дорос.

«А прикольный тип», – подумал я. Такие уникумы попадались только среди новокиневских панков. Остальные рокеры с самоиронией не очень дружат.

– А что они сворачиваются, у них же ещё одна песня? – Света удивлённо приподняла брови, глядя на сцену. «Позор нации» придушенно захихикал. Кстати, интересно, куда Ширли делась. Я думал, она будет ждать нас за кулисами, вооружившись чем-нибудь тяжёлым.

– На поезд опаздывают, наверное, – вздохнул я.

– На какой поезд? – встрепенулась Света. – Они что, куда-то уезжают? Я думала, что…

– На поезд едущих на фиг, – усмехнулся я. – Который отходит с платформы три-пятнадцать через три, две, одну… Оу! Так мне же тоже пора!

Я рванул вперёд, на сцену, подхватывая на бегу стул. Водрузил его на голову и чуть не врезался во фронтмена «Пинкертонов». Намеренно, ясен пень.

– Хао, белые люди, – с пафосом провозгласил я, взгромоздившись на стул верхом. – Приветствую вас на землях краснокожих и предупреждаю, что у нас есть топор…