Три песни длились целую вечность. И всего одно мгновение. Я же только моргнул, что значит, они уже уходят со сцены?!

– Вов, пойдем, мне срочно нужно туда, к ним! – прокричал мне на ухо Жан. Мы погнали по ступенькам, выбрались из своей огороженной ложе, пробрались по беговой дорожке, лавируя между отдельными людьми и тесными компашками. Патлатые, стриженые, молодые, старые. Смутно знакомые по всякими тусовкам лица местных неформалов, какие-то совсем юные школьники, степенные дядьки, типа наших “реднеков” из “Фазенды”, скорее похожие на заблудившихся фтубольных болельщиков. Пьяных в дугу пока еще не видать, слишком рано. Зато пьющих… Пьющих много, да.

Мы настигли “ангелочков” практически на входе в арку, ведущую к спортивным раздевалкам, которые в этот раз были превращены в гримерки, разумеется.

– Астарот, стой! – Жан запрыгал и замахал руками. Ни черта не было слышно, из-за шума толпы, музыки из колонок и… пожалуй, этот грохот – это бешено колотящееся сердце. От захлестывающих волнами восторженных эмоций.

– Саня! – Жан ухватил Астарота за руку и потряс. Тот встрепенулся, будто очнулся от механического оцепенения, и сфокусировал на Жане взгляд. Охранник попытался оттереть Жана в сторону, но я молча продемонстрировал ему свой всемогущий “аусвайс”, и тот сразу расслабился.

– Астрот, я должен взять у тебя интервью! – прокричал Жан в самое ухо Астарота. Я и не столько слышал его слова, сколько прочитал по губам и догадался по смыслу.

– Я как-то фигово соображаю, – помотал головой Астарот, снял шлем с рогами отошел в сторону, пропуская остальных “ангелочков” вперед. – Может, потом?

– Нет! Сейчас! – Жан вцепился в руку Астарота, будто тот мог сбежать. – Ты не понимаешь, как это важно!

По обе стороны оцепления начала стягиваться толпа из визжащих девиц и тех самых смутно-знакомых местных, которых я стопудово уже видел. Местная фак-база “ангелочков”.

– Тут вы вряд ли поговорите, – прокричал я, не слыша собственного голоса. Ухватил их обоих за плечи и тряхнул. – Давайте за мной!

В волонтерском холле снова было многолюдно, девушек за столом стало три – одна что-то кричала в рацию, две другие торопливо раздавали страждущим новые “билеты”. Шума здесь было чуть меньше, чем на самом стадионе, но разговора бы все равно не получилось. Я дернул дверь “тренерской”, но она оказалась заперта. Отлично, значит Василий тоже где-то на трибуне. Я сунул руку в брякающий от разных ключей карман, нашел нужный. Порадовался мимоходом, что не стал отказываться, когда Василий всучил мне дубликат. “Мало ли что, пригодится, бери давай!”

Мы протиснулись внутрь, я захлопнул дверь и перевел дух.

– Саня, что ты сейчас чувствуешь? – проорал Жан. И во внезапно наступившей тишине его голос прозвучал оглушительно-громко. Он тут же стащил с головы кепку и заткнул себе рот. Рассмеялся. – Ой, прости! По привычке! Слушай, я смотрел на ваше выступление и вдруг подумал, что просто обязан прямо сейчас с тобой поговорить. Без подготовки, вопросов у меня нет. Просто… Ну, это такой уникальный случай. Ты же в первый раз пел на стадионе, вот я и… Астарот, опиши, что ты сейчас чувствуешь?