Но голос логичного и взрослого меня внутри головы Вовы-Велиала прямо-таки смыла волна смеси восторга, боевого задора, предвкушения и… единства? Все эти люди здесь – они ведь не просто какие-то отдельные люди. Они – на одной волне. И волна эта как мощная линза многократно усиливала рождающиеся где-то глубоко в душе радостные искры…

Пришлось даже подавить в себе сиюминутное желание ввинтиться в толпу, стать ее частью и тоже радостно орать, прыгать, толкаться локтями, корчить рожи и кривляться. Распустить аккуратный хвост в беспорядочную гриву, как вон те придурки, которые скачки вдоль рядов устроили. И…

Хех.

“Вовочка, ты же директор, так что веди себя прилично!” – со смехом сказал я сам себе и свернул к нашей вип-ложе для своих. Сейчас там уже собрались все наши. Ну, почти.

– А Жан где? Журналистскими делами занят? – спросил я.

– Ага, счас, – фыркнула Ирина. – Ушел за пивом и отвлекся. Вон он, в толпе, видишь, кепка красная?

– Ха, сам чуть только что в толпу не забурился, – заржал я, усаживаясь рядом с Евой. – Только врожденная дисциплина и спасла. Ну и еще то, что я хочу выступление нормально увидеть. Без чужих затылков.

– Блин, волнительно-то как! – порывисто вздохнула Кристина и сжала руки перед собой. Она сегодня оделась в одно из своих умопомрачительных обтягивающих платьев, навела на лице полноценный марафет и снова стала похожа на куклу Барби. Хотя ее нереальную красоту даже модный уродливый макияж девяностых был не в состоянии испортить.

“Ангелочки” уже были на сцене. При полном параде, в рогах, плащах, на лицах – полный грим. Бельфегор стоял у края сцены, склонившись вниз, и переговаривался с кем-то, кого отсюда было не видно. Потом он показал большой палец “ангелочкам” и вернулся на свое место.

Стадион шумел, гудел, голосил, орал и дудел в спортивные дудки.

Ну? Пять, четыре, три, два, один…

Кирюха провел по струнам, и могучие динамики исторгли рев, моментально перекрывший шум толпы.

“В темноте это смотрелось бы эффектнее!” – возникла в голове единственная связная мысль, когда Астарот распахнул крылья. Весь остальной мозг заполнили взрывающиеся фейерверки. Воображаемые, потому что время настоящей пиротехники наступит только после заката. Наша ложа была очень удачно расположена. Вид на сцену практически идеальный. Но все стадионный концерт – это все-таки не про исполнителей. Пусть даже я точно знал, что поют “ангелочки” вживую, но один фиг смотрелось это все как будто по телевизору. Хотя тут, пожалуй что, играли немалую роль и мои эмоции тоже. Эта реальность с огромным трудом помещалась в голове. Это же “ангелочки” там на сцене! Среди мечущихся огней, тусклых из-за закатных лучей солнцы, посреди беснующейся радостной толпы. Точь в точь как на тех самых кассетах с концертами зарубежных рок-звезд, которые мы засмотрели до дыр, наверное. “Ангелочки” же! Астарот, вздорный и противоречивый, не очень уверенный в себе подросток. Бельфегор, трогательно влюбленный в мою сестру, и сам почти как младший брат. Кирюха, скромный тихоня и сущий ботан на вид в реальной жизни, мажор Макс и обжора Бегемот. А вот та восхитительная красотка с звенящим нежным голоском – это же Надя. Наглая девица, ровесница сестры, которую я в самом начале вообще счел гопницей и манипуляторшей! Такие свои, близкие, практически родные. И сейчас они вон там. Недосягаемые, как настоящие звезды. И я самолично приложил к этому руку. Уму непостижимо!

Но все эти сомнения мелькали на каких-то дальних подступах к сознанию. Изредка только вспыхивая. Остальной же мозг просто не работал. Потому что мы в своей вип-ложе стояли, обнимались, голосили до срыва связок. И подпевали слова песен, которые давно уже знали наизусть.