– Слушайте, у меня такое впечатление, что к нам кроме Кинчева никто не приехал вообще! Что за кинчевоцентризм в одном отдельно взятом Новокиневске, а? Если что, там в “Колосе” еще “Коррозия металла”, “Ария” и “Король и шут”. И еще много кто. А вас только Кинчев интересует.

– Так только про него сегодня все новости приносят.

– О, есть идея! Давайте утренний выпуск назовем “Кинчев-ньюс”!

Я потянулся за третьей булочкой и обнаружил, что кофе я уже допил. Но милая неразговорчивая барышня уже почти сварила новую порцию во втором кофейнике.

– Весело тут у вас, – сказал я Кате, когда та вынырнула из суеты и предприняла новую попытку налить себе кофе.

– Еще минут пятнадцать, и все будет готово, – заверила она. – Ты же дождешься?

– Обязательно, – кивнул я.

– Это хорошо, – Катя присела на край стола и задумчиво сделала несколько глотков. – А как вчера прошло открытие? Хороший был концерт?

– Ты же сидишь на информационном потоке! – удивился я. – Что я смогу тебе нового рассказать?

– Я сижу на говнопроводе, – засмеялась Катя. – У нас про концерты не рассказывают. Только про ритуалы сожжения лифаков, бухих школьниц и елдаки над входом в гостиницу. Да нет, ты не думай, что я жалуюсь! Я свою работу обожаю! Просто на концерт хотелось, а мне выпало дежурить в редакции.

– Так сегодня иди! – сказал я. – Сегодня на стадионе открытие.

– У меня билета нет, – вздохнула Катя.

– В смысле?! – удивленно вскинул брови я. – Ты же пресса! Как у тебя может не быть проходки на весь фестиваль?

– Ой, ну мы же неофициальная пресса! – засмеялась Катя. – Даже где-то запрещенная. Ну, если бы было, кому запрещать, нас бы точно запретили.Так что билетов нам не полагается.

– Непорядок, – покачал головой я и полез за пазуху. – Вот, держи! Входной на двоих. Начало в шесть на “Локомотиве”.

– Ой, ты мне свой что ли отдал? – Катя сделала большие глаза, но бумажку из моих рук выхватила. – А если тебя не пропустят? Ой, блин, всякую фигню говорю! Как тебя-то могут не пропустить! Спасибо!

Она быстро чмокнула меня в щеку и снова ринулась в гущу своих шумных журналистов. Оставив кружку с кофе на тумбочке.

******

Я остановил машину у подъезда Астарота и подумал, что надо бы Шемяке позвонить. Потому что четырнадцать человек, да еще и с рюкзаками в мою "четверку" ну никак не влезут. Даже если их утрамбовать штабелями…

“Ладно, позвоню от Сани”, – подумал я. Ну что ж, посмотрим, как прошла ночь у нашего гостеприимного фронтмена…

– Будешь чай? – жизнерадрстно спросила Кристина, открыв мне дверь.

– Пожалуй, – осторожно согласился я, заглядывая в квартиру. Там было подозрительно тихо. – А где все?

– Так ты будешь чай? – невозмутимо переспросила Кристина. – Я шарлотку испекла, если что.

Я зашел, скинул кроссовки. Отметил отсутствие горы обуви. И вообще был какой-то идеальный порядок, даже пол свежевымытый. На кухне за столом чинно сидел один Сэнсей очень домашнего вида, с волосами, стянутыми в хвост на затылке и без очков. На блюдце перед ним лежал аппетитный кусок шарлотки.

– Так, подождите, – замер я. – Мне кажется, я что-то пропустил. Вчера после концерта я видел, как Саня повел в этом направлении четырнадцать человек, навьюченных рюкзаками, как в полярную экспедицию. Куда вы их дели? Порезали на кусочки и закатали под асфальт? Или погрузили в мешки и отправили сплавляться по Киневе?

– Не смотри на меня, – покачал головой Сэнсей, – Это все заслуга Кристины.

– Кристина? – я сел на табуретку и уставился на девушку Астарота. – Так что произошло?

– Ну… Мне пришлось применить немного бытовой магии, – скромно потупилась Кристина, хотя на губах ее играла самодовольная улыбка. – Чай. Шарлотка. Ты же не торопишься, я надеюсь?