– Оооо, а вот и наш Боря! – хором протянули “ангелочки”, засмеялись и посмотрели на Борю, собственно. Здоровяк смущенно потупился и покраснел. Пожалуй, это было самое необычное “приобретение” наших гастролей. Брошенный жених из Мухортино сейчас сидел с нами на афтепати в “Буревестнике”. Получилось все с одной стороны буднично, с другой – даже трогательно. Он как-то сразу взял над нами “шефство”, и ни на шаг не отходил. И пока мы готовились к выступлению, и во время весьма экстремальной ночевки на “Малой Киневке”. А утром, когда мы уже складывали вещи и инструменты в автобус, пришел с рюкзаком и заявил, что едет с нами. Потому что мы изнеженные и плохо приспособленные к суровой реальности люди. И без него пропадем. Самое смешное, что никто даже не стал ему возражать. Он “вписался”. Вот реально, прямо с того момента, как он протянул мне руку, как будто стало понятно, что тезка Бельфегора – в доску свой. Тот человек, которого нам не хватало. На все руки мастер, человек широкой души, простой и бесхитростный.

Он соорудил нам сцену для выступления в самом Мухортино, собственно. Он бросился разнимать сцепившихся перед сценой деревенских, в тот момент, когда концерт уже закончился, и там кто-то что-то не поделил. А потом на двух следующих “холодных” ночевках следил за тем, чтобы у нас были дрова, чтобы палатки стояли ровно, чтобы горячая еда и чай всегда были готовы… В общем, в каком-то смысле стал нам “родной матерью”. Насколько странно в самом начале звучало его заявление о том, что он едет с нами, настолько же и странно было сейчас, уже дома, думать, как мы вообще раньше без него обходились.

Остаток гастролей, еще три райцентра, слились в единый комом воспоминаний. Которые я, к счастью, довольно дисциплинированно фиксировал на камеру. И сейчас, когда мы уже собрались все вместе, с Жаном, Ириной, Светой, Лариской и всеми ангелочками, было так классно все это вспоминать. Хотя кое-что в процессе переживалось, прямо скажем, не очень комфортно.

– Прикинь, там база такая, с летними домиками двухэтажными, – экспрессивно рассказывал Бегемот, обращаясь к Свете, которой с нами на гастролях не было. – С такими, в общем, кроватями на пружинах, как в больнице. Железными. И мы, короче, такие, приезжаем, а там…

– …в душ прихожу, радостная такая, – одновременно с ним говорила Кристина. – И еще на подходах начинаю что-то подозревать. Это такой домик на отшибе, с деревянной дверью с вот такенными щелями.

– …матрас подимаю, а там крыса! – Бельфегор раскинул руки, изображая жест заядлого рыбака, выловившего из озера окуня размером со среднего кита.

– …а когда дождь пошел, то выяснилось, что еще и крыша протекает! – закончил свою мысль Астарот.

Рассказы “ангелочков” заглушали звуки с видео, где на уличной сцене Астарот в обнимку с этим самым Борей пели на два голоса “Темные тени”. Концерт вышел сумбурным, но гораздо душевнее, чем в том же Шуширино. Короткую программу пришлось слегка удлинить, очень уж зрители просили. Правда, они же потом там и драку устроили на дальних подступах. Явился какой-то там “первый парень на деревне”, взялся гнуть пальцы, его послали, слово за слово, и вот уже наш Боря срывается со сцены и бросается в толпу, раздавать смачные плюхи направо и налево.

Потом он спас плачущую Кристину, на которую в душевой упал паук. Точнее, всех нас спас. Ближе к финалу концерта начался дождь, мы спешно эвакуировались, взмокли от беготни. И замерзли еще. Боря волевым решением поднял Шемяку, загрузил нас в автобус и повез к баню к какому-то дяде Славе. И пока мы там парились и плескались, устроил нам горячий ужин. И добыл где-то недостающие матрасы.