Ян забурился куда-то в центр движа местных мужиков. Его патлатая башка возвышалась над всеми. И голос сливался с остальными-прочими.

“Уснет под столом, никуда не потащим”, – мысленно констатировал я, когда он заглотил очередные полстакана местного самогона.

Напряженная Наташа сидела рядом со мной и периодически хватала меня за руку. С другой стороны от нее села Ева. Мы, не сговариваясь, оберегали “нашу королеву” от ее ожившего ночного кошмара.

– Бедная собачка, – сказала Ева, опустив руку под стол.

– Чего это она бедная? – хмыкнул я, отгибая край скатерти и заглядывая под стол. – Ее тут все подкармливают, жратвы столько, что она может магазин для других собачек открывать.

Белая мохнатая собачка посмотрела на меня грустным взглядом. Я потрепал ее по голове и заглянул в свою тарелку, чтобы выбрать кусочек мяска поаппетитнее.

– Я ей сейчас полкотлеты попыталась скормить, – засмеялась Ева. – А она понюхала ее и вздохнула. И кажется даже заплакала.

– Я очень хорошо ее понимаю, – фыркнула Наташа. – Глаза еще не наелись, а в пузо не лезет. Кажется, я сейчас лопну и всех забрызгаю. А я еще котлеты не пробовала…

– А собачку из Новокиневска привезли, – сказала Ева, погладив мохнатое ухо. Собачка преданно посмотрела на ее и свернулась клубком у ее ног. – Жених местный, невеста приезжая. Он пока учился в Новокиневском сельхозе, они познакомились. И теперь решили жить здесь. И… Блин, даже не знаю, зачем мне эта информация.

– Это просто твоя врожденная вежливость, – сказал я. – Виновников торжества нужно знать хотя бы мордально. А я так лично не запомнил, которая из девиц невеста. Там рядом с женихом всегда какая-то толчея.

– Вон та, маленькая, – Ева кивнула куда-то в глубину банкетного зала. – В красном платье.

– Так в белом же должна быть, – удивилась Наташа.

– Она решила выпендриться, – пожала плечами Ева. – И кажется об этом еще пожалеет…

– Меня сейчас больше волнует, как бы отсюда наших теперь вытащить, чтобы спать пойти, – вздохнула Наташа.

– Это мыши, – прошептала Ева и захихикала. – Наверное, выводок пищит.

– Ррромантика! – прошептал я в ответ и тоже тихо засмеялся.

Мы сбежали на сеновал почти сразу же, как объевшиеся гости решили, что настало время танцев. Деревенской экзотики типа “дядя Коля с баяном” в это раз не подвезли, музыкальное сопровождение было вполне современным – на всю улицу голосил кассетный магнитофон с большими колонками. И зрелище отплясывающих под попсу рокеров мы решили пропустить. И сбежать вдвоем с Евой в место нашей ночевки. Спальники были разложены на деревянном помосте. Но мы решили хлебнуть сельской романтики по полной. И перетащили свои спальники на сено. Его уже было не то, чтобы очень много, большую часть живность уже подъела. Но осталось еще достаточно, чтобы в нем поваляться. И не то, чтобы это было прямо очень уж удобно, конечно. Колючая сухая трава тыкалась в спину сквозь тощие спальники, травинки лезли в лицо, и в темноте было чертовски трудно от них избавиться. Но в этом всем был какой-то удивительный шарм. Когда мы перестали возиться и устроились более или менее удобно, раздался тот самый многоголосый писк. Видимо, мы растревожили семейство местных обитателей. И они высказывали нам свое возмущение.

– Хорошо, что ты меня убедил поехать тоже, – сказала Ева. Уже не особо шепча. На самом деле, мы могли даже орать во всю глотку, народ на свадьбе точно ничего бы не услышал. Там все азартно и хором подпевали “Ласковому маю” из колонок. – Такое удивительное приключение получилось. Только прохладно как-то…