– Парк Молентарджус по праву считается лучшим на острове, – продолжает экскурсовод, – прежде всего благодаря его многочисленным обитателям. Здесь можно увидеть множество исчезающих видов птиц: знаменитых розовых фламинго, цапель, черных аистов с ярко-красными лапами и клювами, редкие виды бакланов.

– Молента…что? – дурачится Саня, передразнивая экскурсовода, но та не остается в долгу.

– Название парка происходит от сардинского «su molenti», что означает осел.

Марк смеется в голос, Саня дуется, принимая на свой счет.

– А ослы-то здесь при чем?

– На них в прошлые времена перевозили соль, собранную из солончаков.

– А почему солеварни закрыли? – сыплются все новые вопросы.

– В Средние века солеварни привлекали в Кальяри многочисленных завоевателей, ведь соль ценилась на вес золота. А закрыли их только в семидесятых годах прошлого века из-за загрязнения морской воды. Двадцать лет спустя местные власти решили создать в этом районе парк-заповедник.

Пока мы дружно плетемся пешком, нас обгоняет группа туристов на велосипедах, от которых мы в свое время отказались. Также можно было взять и водную экскурсию, но мы сперва захотели посмотреть все с берега и погулять по парку.

Здесь действительно красиво, есть на что посмотреть. Босоножки Мирохиной на мне тоже чудо как хорошо смотрятся, но с каждым шагом я вспоминаю о Любаше с ее неумолимым стремлением к красоте все чаще, и не всегда добрыми словами.

– Что-то не так? – оказывается рядом Борис, подставляя свое твердое плечо, пока я не хуже фламинго скачу на одной ноге.

– Мозоль натерла. Сейчас. Где-то в сумочке должен быть пластырь.

– Не торопись, я тебя держу, – опускаются на талию его теплые ладони, но этим все не ограничивается: Боря, будто ребенка, усаживает меня на свое колено.

Мне неловко, и я невольно оглядываюсь по сторонам. Только до нас конкретно в этот момент никому нет дела. Все словно сговорились. Геля без перерыва что-то фотографирует и, увлеченная этим занятием, уходит дальше вдоль берега. Остальные разбились по кучкам, шутят, смеются, общаются с экскурсоводом, но даже не смотрят в нашу сторону. Незаметно мы с Борисом отбиваемся от группы и остаемся наедине.

Он сегодня какой-то странный, слишком молчаливый. Его вечно звонящий телефон взял тайм-аут, за всю дорогу даже ни разу не пикнул. Стоило бы порадоваться за человека. Может, наконец дадут ему спокойно отдохнуть? Только сам мужчина отчего-то мрачнее тучи, словно что-то его удручает.

Надеюсь, это не из-за той встречи с Бьерном в конюшне? Нет, конечно. Эту мысль я сразу отметаю. Кто я такая для Бориса, чтобы он меня ревновал, да еще и к служащему отеля? Здесь должны быть причины посерьезнее. Вспомнив девиз дня о помощи и благодарности, я решаю не оставаться равнодушной.

– У тебя что-то случилось? – заглядываю в его задумчивые серые глаза и понимаю, что попадаю в точку.

– Нет… То есть да.

– Что-то на работе?

Отрицательно качает головой.

– В семье? – не отстаю я.

От Гели я знаю, что Борис не женат, но на этот мой вопрос он не торопится отвечать. Может, что-то с родителями?

– У тебя ведь есть сын, Даниил. Сколько ему?

– Восемь, – не понимаю, к чему Боря клонит.

Конечно, я рассказывала ему о Даньке, пока мы летели в самолете. Как любая нормальная мать, о своем чаде я могу говорить часами, особенно если меня вовремя не заткнуть. Но я и подумать не могла, что взрослому несемейному мужику это может быть интересно, и уж точно не подозревала, что он запомнит его имя.