Мы побрели искать нужную улицу. Какая-то добрая женщина, услышав, как мы расспрашиваем прохожих, подвела нас к черному входу в детскую поликлинику. Рисунки на больничных стенах были взяты из сказок: рядом с солнцем танцевал месяц, веселый тигр играл с кучерявым барашком, а доктор Айболит лечил слона.

Медсестра, выскользнувшая из-за шкафа, в котором висели куртки и дубленки пациентов, провела нас в кабинет. Там, возле окна с решеткой, стояла кушетка и суетился долговязый врач. Его клетчатую рубашку украшал галстук. Врач, сидя на корточках, поправлял провода, тянущиеся по полу, и почему-то подпрыгивал.

– Вас током бьет? – спросила мама.

Я поняла это по ее усмешке.

– Замыкание, – пояснил врач, изобразив вспышку. – Сейчас соединю провода, и все будет в порядке.

Мама углубилась в беседу, а я, не слыша их разговора, догадывалась, о чем речь: люди всегда говорят об одном и том же, поэтому понять их несложно.

Двести рублей из кармана матери перекочевали в карман врача, он кивнул, выпроводил маму за дверь, и мы с ним остались наедине.

Врач прочитал записку и включил аппарат, похожий на микроволновую печь. Аппарат замигал, и крутящаяся на его крышке антенна стала багрово-красной.

К «микроволновой печи» был подключен гибкий шнур с металлическим наконечником. Наконечник напоминал спицу для вязания, упакованную в мягкий бархатный чехол. Врач жестами показал, чтобы я засунула наконечник себе в ухо. Я непонимающе покачала головой. Для примера мужчина сунул часть спицы себе в ухо и сделал злые глаза. Пришлось повторить его движения.

К окончанию первого сеанса человеческая речь начала доноситься до меня так тихо, что казалось, врач едва шепчет, но я видела по его покрасневшей физиономии, что он кричит:

– Вы разбираете звуки? Кивните, если да.

Я кивнула.

– Вы откуда приехали? – спросил он так же громко.

– Из Грозного.

– Замечательно! Приходите через два дня. За месяц можно восстановить слух!

После четвертого посещения я начала отчетливо различать слова, и лишь иногда голоса то отдалялись, то приближались, как по волшебству.

Врач на очередном сеансе увлекся личными воспоминаниями и рассказал, что несколько лет прожил в Америке и сумел оттуда вывезти чертежи лазерной машины.

– Такой нет ни у кого в Ставрополе! – хвалился доктор. – Все ко мне идут и деньги платят! Главное было украсть чертежи. Соорудил этот «паяльник» мой друг, мы с ним в Афганистане вместе воевали.

– Вы считаете, что воровать хорошо? – спросила я.

– Вы меня слышите, и это главное, – расхохотался доктор. – Что такое закон, каждый для себя решает сам.

Несмотря на помощь, мне не хотелось говорить с ним, поэтому я сидела, отвернувшись к окну, и рассматривала ветви серебристых елей, стучавшие в стекло.

В районе Нижнего рынка, где мы поселились, все оставалось неизменным: зазывалы ругались, таксисты дрались, обвешенные и бесправные горожане взывали к высшей справедливости, подкрепляя возмущение крепкими выражениями.

Наши соседи необычно отметили Рождество. Милиционер, воевавший в Чечне, хвастался: «Я встретил праздник в кабаке! Погулял на славу!» Остальные одобрительно гудели и прихлебывали из бутылок.

Колдовать по традиции следовало на Святки. Поддавшись уговорам матери, я расчесала волосы и положила расческу под подушку, чтобы приснился будущий муж. Издали мне удалось рассмотреть худощавого мужчину, отдаленно напоминающего Киану Ривза – актера из фильма «Матрица».

Межгалактический Капитан появился из пустоты и объявил:

– В мире людей ты полюбишь того, чьи глаза синего цвета, а этот черноглазый – твой муж. Он будет любить тебя!