Мама, роди меня обратно, иначе я опозорюсь прямо здесь!

К счастью, мне везёт — не оглядываясь, Артур сбегает по ступенькам и выходит на улицу, пока я пытаюсь вспомнить хотя бы собственное имя. Сердце бешено колотится в груди, пульс зашкаливает, а где-то под рёбрами разрастается что-то искрящееся и счастливое, готовое заполнить меня всю.

Заниматься. С Артуром. Я.

Завизжать в припадке фанатского восторга мешает разве что охранник на пропускной. Вот! Вот что может сделать смелость, характер и удачно выигранное пари! А ведь прошло всего несколько дней с той самой прогулки.

— Морозова, не стой столбом, замёрзнешь, — насмешливый голос за спиной в два счёта разбивает все мои наивные мечты о белом платье и детишках с серыми глазами. — Ау, Морозова.

— До свидания, Илья Глебович, — холодно, не поворачиваясь, прощаюсь я и спешу выйти на улицу.

Вот только перед этим неплохо было бы натянуть хоть шапку. Ледяной порыв ветра распахивает полы пальто, путает волосы и в целом не вызывает ничего, кроме желания спрятаться в троллейбус. Зато ещё чуть-чуть, и моих накоплений хватит на что-нибудь скромное, маленькое, но бензиновое. И своё.

Повесив на локоть сумку, я быстрым движением натягиваю шапку и ищу в сумочных недрах перчатки. И зайти бы для этого внутрь, но там Глебов, а его мне сегодня хватило за глаза. Как назло, именно сейчас сумка выпячивает всё своё бездонное нутро, где под руку попадается всё, что не надо. Гигиеническая помада, купленная в киоске по случаю утери нормальной. Ручка, которую я ищу уже две недели. Стикеры, которые покупались, вообще-то, домой и полгода назад.

В общем, всё что угодно, кроме дурацких перчаток.

А ветер продолжает качать голые ветки деревьев и мою слабую психику. Которая уже на грани оттого, что пальцы начинают приобретать весёленький синеватый оттенок. И перестают нормально гнуться, что тоже не способствует поискам.

— Есть! — Наконец, найдена хоть одна и я судорожно натягиваю перчатку.

— Помочь?

Чтоб тебя!

Рефлексы срабатывают быстрее мозга и, резко развернувшись, я бью сумкой по обидчику. Угу, ещё бы он не был Глебовым, была бы вообще красота.

— Морозова, ты откуда такая дёрганная? — Естественно, сумку Илья Глебович ловит в нескольких сантиметрах от себя. Боком. И мы вместе наблюдаем за эпичным падением моих вещей. — М-да.

И, конечно, поверх разбросанных по крыльцу мелочей, красиво опускается вторая перчатка.

— Тридцать три несчастья? — со смехом в глазах интересуется Глебов перед тем, как присесть на корточки.

В четыре руки мы собираем мои скромные пожитки почти мгновенно.

— Исключительно рядом с вами, — раздражённо фыркаю в ответ поднимаясь.

— И как с таким настроением ты будешь сдавать экзамен? — Когда вторая перчатка оказывается на руке, пальцы уже практически отмёрзли.

— Так же, как и четыре предыдущих, — буркнув, я собираюсь уйти, наконец, из универа, но Глебов удерживает за локоть.

— Пойдём, я тебя подвезу, — легко предлагает он, утягивая меня в сторону от дверей. — Ты же окоченела, Морозова.

— Думаете, на мотоцикле мне станет теплее? — огрызаюсь я, за последний час доведённая до ручки эмоциональными качелями. Спохватываюсь, конечно, меняя тон и выражение лица на более вежливые: — Спасибо, но я доеду сама.

— Чтобы ты знала, Морозова, байк — явление сезонное. — Тоном, почти как на лекции, только там я сижу, а не иду к парковке, ведомая посторонним мужиком.

— Даже если так, это не значит, что я с вами куда-то поеду. — И неважно, что слова приходится проговаривать медленно и чётко. Губы замёрзли не меньше рук.