Они замолчали и только прислушивались к вою ветра за хлипкой преградой, и сейчас радовались, так как сделали её вовремя, как украли: теперь в помещении было намного теплее. Только стало темнее и приходилось время от времени включать фонарик или жечь свечку. Решили, что пока будут ждать Гошу, сидеть в сумраке и не тратить энергию понапрасну. Время тянулось долго, особенно это ощущалось, когда ждешь не в теплой уютной квартире, а в холодной и неустроенной пещере, за много тысячелетий до современного мира. Они уже не смотрели друг на друга, боясь увидеть у другого на лице отчаяние или тревогу. Каждая лишь надеялась на бога и удачу. И когда снаружи послышались шаги, и толкнулась дверь, они с радостными криками бросились к выходу и торопливо отодвинули меховую плетенку. Увидев заметенного снегом Гошу, втащили его, принялись отряхать и тут же рассказывать, как они страшились в его отсутствии и как боялись, что он заблудится в такой пурге.

- Меня вела сама судьба, - говорил, блаженно улыбаясь, Гоша, позволяя им крутить себя, помогая раздеться и снять бронежилет.

Потом они поили его горячим чаем и рассказывали, как страшно, оказывается, остаться одним, без мужчины-защитника и опоры в этой жизни. Особенно в их положении. Тося смотрела на него восторженным взглядом и в то же время мучительным и любовным. Он понимал это, как никогда, и чувствовал, что его мысли о якобы исчезнувшем с места лифте, были правильными.

- Пусть даже и огорчатся, но потом привыкнут. Что делать, надо как-то жить дальше.

Так и случилось, когда он поведал им безрадостную новость. Их лица, до этого возбужденные и радостные, вытянулись от удивления, поникли плечи, и они даже всплакнули. Особенно Тося. У той всегда глаза были на мокром месте, как понял Гоша, а тут такое известие. Он обнял ее и прижал к себе, гладя по волосам.

- Не горюй, девочка, - шептал он, - все обойдется. Видно судьба у нас такая. Сама ведь говорила, что будем инопланетянами.

Она подняла на него удивленные мокрые глаза и тут же улыбнулась, поняв, чтО тот имел в виду. Потом тесно прижалась к нему.

- Я очень боялась, что ты не вернешься: или уйдешь в лифт без нас или погибнешь, заблудишься.

- Как ты могла обо мне такое подумать, глупенькая, - бормотал он, слегка целуя ее в шейку, - куда я от тебя денусь. Ты мне очень нужна.

- А ты мне, - подняла она голову и заглянула ему в глаза, будто не веря тому, что сейчас услышала признание в любви.

Она еще плотнее прижалась к нему и застыла, крепко обхватив его под бушлатом. Тося слышали толчки сердца в мощной груди любимого мужчины, и была счастлива, как никогда прежде.

- Теперь он мой, мой навсегда, - думала она, радостно прикрыв глаза.

- Дааа, в каждой неприятности есть и свои прелести, - думала Мотя, отворачиваясь от двух влюбленных, понимая их объятия.

И пока она вышла, чтобы набрать снега в ведро и котелок, они целовались, так долго и страстно, что Мотя, когда вошла, то тут же отступила и, постояв немного за дверью, постучала в нее и прокричала весело:

- Я вхожу! Я все вижу!

Они еле оторвались от своего поцелуя, тяжело дыша и не понимая, почему должны это сделать. Мотя хохотнула достаточно громко, давая понять, что она уже вошла и они не одни на такой маленькой территории. Так что им пришлось оторваться от нужного обоим интимного дела и сосредоточиться на происходящем.

Мотя ворчливо начала прилаживать на лом котелок со снегом и тут же ставить еще и ведро, а Гоша уже встал и принялся рубить у хода хворост на костер. Дым повалил знатный, такой, что пришлось даже приоткрыть дверь.