Он видел, как приуныли его женщины, и как всхлипнула Тося, вытерев слезу на щеке. Он понимал, что его слова были суровым и жестким приговором, что он лишает их последней, едва теплившейся надежде на возвращение. Но это было лучше, чем непонятные и ненужные качели: то ли здесь устраиваться основательно, то ли всем уходить к лифту и жить в нем или при нем, на снегу, ветре и холоде, с неизвестной надеждой на возвращение.

- А вдруг это «билет только в один конец»? – всплыли вдруг в его памяти слова одного из героев фильма.

И он грустно усмехнулся:

- И про кино тоже стоит не вспоминать, тут уже другое кино намечается: фантастика с ужастиками. И не знаешь что лучше. Но пройти еще раз и удостовериться в наличии отхода, придется.

7. Глава 7.

Едва забрезжил рассвет, Гоша поднялся и разжег потухший костер. Вчера они поздно легли, разговаривая и делясь мыслями о будущем. Было много вопросов, на которые не было ответов и в то же время они согласились, что можно жить и тут, только вот решиться на такое очень трудно и даже страшно.

Наскоро перекусив и не тратя время на прощание, он сдвинул в сторону их новую дверь и тут же понял, что мысль о ней, была очень верна, ибо холодный ветер тут же заставил его скукожиться и запахнуться. Бронник тоже спасал от задувания, но идти было тяжелее, чем без него и опаснее: мог встретиться зверь или человек, похожий на зверя. Оставить своих женщин одних он не имел права, поэтому двигался быстро, постоянно оглядываясь по сторонам. Пока было спокойно, и только метель разыгралась не на шутку.

- Как бы не потерять ориентиры, - думал Гошу, наклоняясь вперед и опираясь на лом, который прихватил с собой на всякий случай.

Такой вскоре и представился: надо было отметить обратную дорогу. Он воткнул его в наст и закрепил поглубже, сделав из него веху. Двигаясь дальше, постоянно оглядывался. Тот стоял на месте. Это давало ему возможность держать путь спокойнее, так как низовая метель заметала следы, оставляя лишь едва видимые очертания. Вскоре показался уже заметенный наполовину лифт. Внутрь тоже намело. Обойдя вокруг, Гоша побил его кулаком по стенкам и, вздохнув, отправился обратно, решив, что женщинам скажет, что лифта уже нет, и не стоит им переживать и надеяться. Эта мысль пришла к нему еще там, в пещерке, когда он умывался снегом и готовился к походу.

- Лучше пусть потом меня поколотят, чем давать им призрачную надежду на возвращение. И судя по лифту, он уже скоро и так исчезнет, либо под нанесенным снегом, либо под ногами мамонтов. Если они пройдут по этим местам.

Гоша пригорюнился и пошел обратно, выглядывая свои следы, уже достаточно заметенные. Он уже страшился, что не сможет найти так нужный им лом, который оставил вехой, и также боялся заблудиться самому в такой снеговерти, которая могла быстро преобразоваться в пургу.

- Тогда уж точно мне конец, - думал он, тревожно вглядываясь вперед, наклоняя голову.

Снег уже мешал взгляду и напирал в лицо. И когда Гоша уже почти отчаялся, он наткнулся на свой лом и обрадовался ему, как родному. С трудом вытащив его из снега, двинулся дальше, уже с легким сердцем. Вскоре показались приметы плоскогорья и их гора, где ждали его испуганные женщины.

А они действительно были растеряны начавшейся метелью и сильным ветром.

- Как-то там наш охотник? – сказала Мотя, потягивая горячий чай, обхватив ладонями кружку. - Как бы не заблудился.

- Ой, не рви душу, - отзывалась с тревогой в голосе Тося. - Я так боюсь, так боюсь. Господи, спаси и сохрани раба твоего Георгия, - перекрестилась она, поднимая глаза к потолку пещерки.