Две секунды Вован стоит, моргает, а потом ржет. Прям заливается весельем.

– Да бля, Вов, – я краснею, как лох. Мне перед ним всегда стыдно, но в такие моменты особенно.

Вспоминаю наш с ним разговор, когда я признался, что спал с его девушкой. До сих пор перекручиваю все брошенные тогда фразы по несколько раз на дню. В шестнадцать я искренне верил в то, что влюбился, и не мог противостоять этой силе любви, а еще стояку, который тогда был перманентным и реагировал на любую дырку, куда мог уткнуться. И три года я жил в этой иллюзии. Пока Инна не забеременела.

Я оправдывал себя этим стояком, а Вован только угорал, не понимал и до сих пор не понимает, как так можно не управлять собственным членом. Теперь я и сам не понимаю.

– Шучу я, расслабь булки, – он хлопает меня по плечу и ведет в ресторан.

А я, наоборот, весь сжимаюсь. Совесть колется изнутри острыми пиками. В сердце, в легкие, в печень. Больно. Все еще очень больно. Но наверняка не так, как ему.

В ресторане тепло и уютно. Звучит лаундж музыка. И вечерний свет задает всему спокойный тон. Я расслабляюсь, но коробку с вагиной все еще сжимаю в обеих руках и несу перед собой, как сокровище.

Оглядываю вместительный зал. Еще не был здесь после ремонта. Старый дизайн казался мне вычурным, сильно отдавал шиком и гламуром, а новый уже вполне соответствует тенденциям времени – выдержанная во всем красота не пестрит и не просится в фокус. Пастельные тона глушат фон. Изящная мебель простых форм и фасонов выглядит удобной и не более. Мне нравится.

Нас встречает шикарная хостес в пурпурном мини. Мы с Вованом оба невольно пялимся на ее задницу, переглядываемся и уводим лица в стороны. Он опять зачесывает непослушные волосы назад. Я робею. Начинаю чувствовать себя дикарем. Заглядываюсь на девушек хищнически.

Хостес тоже новенькая. Они здесь часто меняются. Директор Даша тщательно следит за ротацией, чтобы гостям не надоедали. В хостес и официантки предпочтительно нанимает смазливых и нескромных. Раньше я часто цеплял здешних красавиц. Специально заходил сюда отужинать, чтобы увести кого-нибудь на завтрак. И сейчас бы не прочь. Тут все попки такие сочные… Бляааа…

У Вована тоже глазки разбегаются.

Я с желанием скольжу взглядом от тонкой лодыжки по рельефным икрам под пурпурную юбку, которая чуть выше колен. Синие венки вплетены в кожу красивым узором. А дальше идет сногсшибательная попа – два таких кругленьких полушария, крепкие, как орехи. Официантка переминается с ноги на ногу у специальной стойки, где они вбивают заказы. Я наслаждаюсь стройной фигурой в приталенной блузке. Густые волосы цвета молочного шоколада закрывают плечи. Дикарь внутри меня жаждет увидеть лицо и особенно губы. Мне почему-то представляются губы Воронцовой, как эталонные. Этой красотке они бы очень пошли… Я уже смакую на языке, какие они вкусные.

Краем глаза замечаю, как Вован тоже на ней залип. Весь вожделеет, вот-вот слюнки потекут. И взгляд блестит маслом. Во мне сразу все рушится. Возбуждение скатывается обратно в пах, откуда и вылезло.

Девушка оборачивается решительно, но замирает, увидев нас. Карие глаза, подчеркнутые жирными стрелками, округляются. Щеки сильно румянятся. А губы сжимаются в линию.

– Здрасьте, Римма Семеновна, – охреневаю я.

– Володя? – она сглатывает собственное дыхание и лупит на брата, моргать забывая, а меня в упор не видит.

Вот это поворот.

Из глаз Вована все вожделение как ветром сдуло. Осталось только удивление.

– Римма? Привееет, – брат улыбается и простирает руки для объятий. – Сколько лет!