— Боже мой, - шепчу я. С кем я провела сегодняшние полдня? Мурашки по коже. А он еще держал меня за руку в кабинее УЗИ.

— Он все отрицал на суде, но его все равно посадили. Видимо, нашли доказательства. Странно, что он сейчас на свободе. В новостях не писали, что он вышел, но когда сюда приедет полиция - ему явно будет не до нас.  

— Гоша, — я вытираю рот тыльной стороной руки, — а охрана у дверей? 

— Тут два выхода. Мы вылезем через окно на кухне - оно выходит на другую сторону. 

Поднявшись с колен и нажав на кнопку унитаза, я выхожу из комнатки обратно к Гоше. Мне невероятно стыдно перед ним за то, что со мной произошло и за то, что я ему рассказала, но он смотрит на меня так же, как смотрел и до этого дня. В его глазах нет презрительного выражения, или отвращения.  

— Сильно тошнит? — интересуется с сочувствием он, — продержишься до дома? 

“Господи, обеспечь ему вход в рай без очереди” - мысленно молюсь я на Гошу, и внезапно вздрагиваю. По коридору кто-то идет к нам. Мы оба замолкаем и замираем. Я смотрю на дверь, чувствуя, как плывет пол под ногами от ужаса, а Гоша смотрит на меня. Дверь, скрипнув, начинает открываться, а у меня внутри все обрушивается: в пространстве между косяком и дверью я вижу лицо маньяка. 

В этот момент Гоша со всей силы закрывает дверь. Она ударяет по лицу мужчины, вбивает его виском в косяк, и тот, закатив глаза, с грохотом падает на пол. 

— Боже мой, Гоша, — вырывается у меня, пока я гляжу на тело, — мне конец. 

Особенно, когда Садаев узнает, что я попыталась сбежать и убила дверью его верного пса. Он точно меня пристрелит. 

Парень приседает на корточки и щупает пульс у маньяка. 

— Жив вроде, — констатирует он, — нет больше твоей проблемы, Диан. Пошли скорее. 

Он хватает меня за руку и тянет к выходу. На ватных ногах я прохожу за ним через ресторан, на кухню, под удивленными взглядами и слушая крики поваров. Каждую секунду я жду, что кто-нибудь нас остановит, схватит, или вообще пристрелит Гошу. Но он открывает окно, выпрыгивает наружу, а потом ловит меня. Мы оказываемся на другой стороне ресторана и бежим дальше, ныряя в узкий переулочек. 

Гоша отказывается ехать на общественном транспорте. Он ведет меня какими-то странными путями, через дворы, мимо промзоны, пересекает по диагонали парк, не стесняясь ломиться сквозь кусты и топать по газону, ломая ровную и аккуратно стриженную траву.

В конце концов мы заходим в подъезд какой-то “сталинки”. Гоша приводит меня в квартиру на первом этаже - с весьма бедным ремонтом, запахом пыли и книг. Закрывает дверь и протяжно вздыхает. 

— Вот и спасли тебя, Диан. 

Я все еще не верю, что это произошло так просто. Но поддаюсь порыву чувств и крепко обнимаю Гошу, пытаясь сдержать тошноту от его дурацкого одеколона, который он, похоже, одолжил у дедушки. 

— Спасибо, Гоша. 

— Это квартира моей прабабушки, — произносит он, поглаживая меня по спине, — поживи пока в ней. Я привезу тебе еду и витамины. Какие лучше для беременных? 

Меня словно током прошибает и я резко отстраняюсь от Гоши, хмуро глядя на него. 

— Гош, — говорю я, — спасибо. Я заплачу тебе за аренду. Ты не должен помогать мне просто так, и лучше бы тебе вообще держаться от меня подальше, пока все не устаканится. Не надо витаминов, обойдусь. Пожалуйста, езжай домой. Я переживаю за тебя! 

—Я действительно должен уехать, — парень делает бровки домиком, и мне хочется стукнуться головой об стену от этой милой мимики, — у меня сейчас пара по информационной безопасности и курсач. Но я вернусь вечером.