— Всего лишь подозреваю. Отдай пистолет, цыпа, — он сощуривает глаза, и наклоняется ко мне ближе, — Узнаем, насколько это правда. Ты очень забавная. Странная. Дочка богатого папы, с дерьмово подделанными документами, которую не нашли за пять лет поисков. Живешь в том же городе, где и совершила побег, и спокойно ходишь в институт. Девушка-Загадка. Многие говорили, что тебя растят в строгости, чтобы удачно выдать замуж за какого-нибудь иностранца. И поэтому ты решила сбежать. Нет? Все было не так? 

Я молча смотрю на него, понимая, что стоит мне открыть рот - как вся моя защита рассыплется,словно карточный домик. Скажи я, что родителям плевать на меня - и эти двое снова начнут меня прессовать по поводу аборта и пистолета. А придумать легенду, зачем я сбежала и почему меня не нашли, за две минуты я не могу. Я не могу ни слова сказать, чтобы опровергнуть или подтвердить его подозрения. Маньяк с тяжелым вздохом встает и отпихивает ногой стул.

— Говорить с тобой бесполезно, цыпа, я так понимаю. Посиди тут, подумай до вечера? 

— Ты с ума сошел? — в шоке спрашиваю я, глядя, как он направляется к двери, — я в туалет хочу. И пить. Как это - до вечера? Эй! — последнее слово я уже кричу, потому что он хватается за ручку двери, — стой. Не надо меня тут до вечера оставлять. 

— Так поболтай для меня, цыпленок, — изгибает он губы в усмешке, — я люблю болтливых девочек.  

Дверь внезапно открывается, с грохотом ударив об стену. Маньяк едва успевает отойти, чтобы она не врезала ему, а я подпрыгиваю от неожиданности. В комнату заходит Садаев. Нет, врывается. Стремительно, как голодное животное. Выглядит он настолько же взвинченным. 

— Хватит трепаться, — рычит он своему цепному псу, — выметайся. Оставь нас наедине. 

Я с неким облегчением выдыхаю, когда маньяк, едва слышно цыкнув, покидает комнату, подмигнув мне напоследок. Градус напряжения становится чуть ниже. У Садаева не настолько мерзкая аура. Рядом с ним не чувствуешь себя так, будто тебя пихнули в яму с шевелящимися червяками и тараканами. 

Возле Садаева я всего лишь ощущаю себя кормом для диких животных. Привлекательной отбивной, которая валяется посреди джунглей. И у меня снова начинает крутить живот. 

— Можно мне в туалет? — вырывается у меня стоном. Мне необходимо снова проверить - все ли там в порядке, да и, честно говоря, мне уже охота просто сходить в туалет. 

— Тебе можно только слушать и отвечать на вопросы, — обрывает меня Рустам, а я ерзаю по полу, пытаясь убрать неприятное ощущение, — давай, вещай, девочка. Если думаешь, что я тебя пальцем не трону, узнав, кто ты - ошибаешься.  

Я растерянно моргаю в ответ. 

— Что вещать?  

— Не прикидывайся. Что за хрень - дочка богатого папаши попадает мне в постель в наркотическом угаре, как последняя шлюха?  Залетает и не хочет делать аборт... бабки мои тебе явно не нужны. 

Он садится на стул напротив и вытягивает длинные ноги, положив одну на другую. Я рассматриваю его и молчу, потому что отвечать на подобные оскорбления не собираюсь, а объяснять, что творилось у меня в семье - тем более. Как только Садаев поймет, что меня никто не собирается защищать или спасать, то он снова будет относиться ко мне, как к мусору. Пусть лучше думает, что за дочь олигарха ему оторвут голову. Пусть погадает подольше, какого черта тут происходит. Я буду тогда жить хреново, но жить. 

Рустам уже успел переодеться в темную водолазку, которая круто обтягивает его рельеф мышц. Мужик он, зараза, до боли в глазах. Вот конкретный такой мужик, эталонный. Хоть в рекламе всяких мужских бритв снимай. И в конце рекламы он этой бритвой прикончит режиссера — есть в нем что-то капитально зверское, помимо мужского.