И осторожно взошёл на крыльцо.
Дверь проскрипела. В сенях – ни души.
Снял сапоги и пристроил в углу.
Дверь приоткрыл.
На дощатом полу
Коврик постелен от двери к столу.
Ходики тихо, как в детстве, стучат.
Дед со старухой сидят и молчат.
Узкою дужкой сквозь сумрак в глаза
Глянули под потолком образа.
То-то вот так, по углам в темноте,
Тёмная дума о светлом Христе
Тлеет под звон колокольный – и без,
Тысячи лет под припев про прогресс.
Помнят и то на Руси старики,
Как поснимали «господни звонки» —
Повырывали церквам языки…
Только опять, как година пришла,
Мерно ударили колокола
И разнесли по смятенной стране:
«Пусть вдохновляют вас в этой войне
Образы предков.
И шла издали
Тайная сила Российской земли».
Ходики тихо, как в детстве, стучат,
Только кукушки всё больше молчат.
Столько пришлось повидать на веку,
Смолоду всё им «ку-ку» да «ку-ку».
Нынче как время побудки придёт,
Ставенки вздрогнут, пружинка всхрапнёт —
Всех-то и песен.
Недолог завод…
Вечер как вечер. Ан глядь – на крыльце
Путник босой с тишиной на лице.
Молча распутал дорожный мешок —
Хлеба буханка да сала кусок.
Тихо часы, точно шепчут, стучат.
Дед со старухой жуют и молчат,
Словно бы знают:
только сейчас
Начинается
настоящий рассказ.
Часть первая
1.1
Сумерки взбирались под желобчатые крыши
Снизу, от нагретых мостовых – вдоль тёплых стен.
Крыши, как железные летучие мыши,
К ночи оживали,
готовые взлететь.
Мыши только ждали, чтобы где-то за окраиной
Тонущего солнца захлебнулись
огни,
Чтобы, враз сорвавшись с облысевших зданий, стаями
Небо закружить, железом звёзды заслонить.
Город замирал, и торопливо, перепуганно
Разбегались в улицы цепями фонари,
И над вечереющей, задымлённой округою
Жёлтым стогом зарево стояло до зари.
Мальчику было страшно,
Когда, становясь тусклым и розовым,
Падало солнце поникшее
Всё быстрей, быстрей и быстрей.
Ночь как чёрная пашня,
В которой зёрнами – звёзды,
День как поля пшеничные,
А вот на вечерней заре
Окон кровав блеск,
Быстро темнеет двор,
Каждый глухой подъезд
Притаился, как вор.
Плавит закат медь
У городской черты.
Силясь не онеметь,
Город ждёт темноты.
Ой, как страшно, когда солнце умирает!
Но наверное, если идти далеко-далеко,
За дома, за деревья, шагать через реки, овраги,
Никогда не закатится солнце.
И будет легко.
И вода будет булькать в дорожной приплюснутой фляге.
И идти, и идти,
Забывая о том, что на лысинах хмурых домов
Сторожат тишину предвечерья летучие мыши.
И закат так предательски тих,
И на улицах звуки шагов
Всё тише,
и тише,
и тише.
Но – сильна неизвестность,
Страшна неприютность дорог,
Так привычны в домах золотые квадраты уюта.
И становится тесным
горизонта убогий кружок,
И ненужной – дорога, к закату свернувшая круто.
И тревожная мама,
и взгляд беспокойный отца —
Ведь они никогда не узнают о том, как боится малыш
Ждать
солнечного конца
Под взглядами крылатых крыш.
1.2
По листьям жёстким золотым,
По снегу, серому, как дым,
По вешней каше снеговой
Из дома – в школу,
из школы – домой.
Дом – мама, двор – друзья, толпа,
А школа – это коллектив:
Учи уроки,
будь учтив,
Дорогу старшим уступай.
А летом – звонкий самокат,
Футбол на серой мостовой,
И снова —
каждый день – закат,
И сумерки над головой.
А если лагерь —
горны, синь,
Жара, ленивый шум лесной.
Но каждый вечер шар земной
Уходит в ночь.
И ты – один.
Уронит руки темнота
На замерший, тревожный мир.
Вся ночь с уснувшими людьми —
Как лабиринт.
И – Минотавр.
И долго смотришь в черноту,
Стараясь шорох подстеречь,
Привстань – и ступишь за черту
Пленительных и страшных встреч.
И только серый утра сок
Стечёт дремотой по стене,
Когда откатится клубок
Тревог и дум,
и ты – во сне.