– Чем знаменит?.. – Голос стал жестяным, даже задребезжал малость. Страха перед тремя подростками Антон не испытывал, а накопившееся нервное напряжение требовало разрядки. – Знаменит я, Тихуша, тем, что имя мое – Антон, фамилия – Треплев! Чем еще? Тем, что это моя собственная морда и никакой пластической операции я не делал! Может, тебе паспорт показать? На, гляди!..

Он и сам понимал, что ведет себя предельно глупо, но справиться с собой не мог. Притихнуть бы, осмотреться, а не документы предъявлять! Кстати, выхваченная из кармана книжица в пластиковой гербленой обложке произвела впечатление еще до того, как была раскрыта.

– Ой… – сказал Тихоня. – Правда, паспорт…

Видимо, личность теперь удостоверяли каким-то другим способом, и надо думать, с недавних пор, поскольку о паспортах забыть не успели.

– Покажь… – выдохнул Тихуша.

Антон раскрыл паспорт на главной страничке.

Три юные физии подсунулись поближе, затем отшатнулись и стали беспощадны. Если раньше таинственного незнакомца можно было уподобить уголовнику, не способному отчитаться по всем своим наколкам, то теперь он открыто напрашивался на обвинение в кощунстве. Паспорт… Подумаешь, паспорт! Если рыло себе новое смог заказать, то уж паспорт-то…

– Дядя, ты кто?

В голосе Тиша звучала угроза, и Антон поспешил спрятать документ, освободив таким образом руки – глядишь, понадобятся вот-вот.

– Антон Треплев, – произнес он как можно более спокойно.

– Может, псих? – жалобно молвил Тихоня и снова повернулся к испытуемому. – Ну ты хоть бы головой своей, дядя, подумал! Сколько лет Антону Треплеву?

– Мне? Сорок один!

– Да? А как же мы на той неделе твое шестидесятилетие отметили? Всю могилу цветами забросали…

– Могилу?! Какую могилу?..

Тихуша почему-то растерялся.

– Н-ну… не ту с обелиском… а в третьей резервации…

– Ни хрена себе! – вырвалось у Антона. – А сколько вообще могил?

– Девять, – сказал Тиш – и вдруг заржал.

Глядя на него, захихикали и остальные.

– Восемь, – ухмыляясь, поправил Тихоня. – Девятую признали поддельной…

И тут шандарахнуло. Да как!.. Пульсирующий грохот не просто ударил по перепонкам – он обжал голову, плечи, бедра, отдался дрожью в паху, стал почти осязаем.

– Облава!.. – отчаянно выкрикнула Громовица. Антон скорее прочел это по губам, нежели расслышал.

Подлесок зашевелился, из листвы проступили многочисленные камуфляжные прикиды, сноровисто рассыпались цепью и пошли на захваченных врасплох тихушников. В руках наступающих имелись динамики, а у некоторых – толстые короткие трубы. Акустические пушки, надо полагать.

Странно. Если отшибленные, по словам Громовицы, с трудом переносят тишину и жизнеспособны лишь при определенном количестве децибелов, то каким же образом они смогли столько времени усидеть в рощице, не подавая признаков жизни?

Впрочем, удивляться было некогда. Побледневший Тихоня закатил глаза и начал оседать наземь. К нему кинулись, подхватили под руки, но тот, кажется, был без сознания. Треплев отнял у подростков обмякшее тело, вскинул на плечо (благо вес, по боксерским меркам, наилегчайший) – и тихушники пустились наутек.

Преследователи шага не ускорили, продолжая неспешно оттеснять беглецов в сторону города. Отсекают от резервации, сообразил Антон.

– К оврагу!.. – еле слышно вопил Тихуша. – Быстрей!..

Но в овраге, как выяснилось, их ждала еще одна засада, правда малочисленная. Трое камуфлированных сопляков в черных балаклавах выскочили навстречу и навели в упор раструбы акустических пушек. Звук был такой мощи, что чуть с ног не сшибло.