– А как так если ты на Филейке, а девушка на Дружбе?

– Так мы с семьей всю дорогу там жили, пока бате квартиру не дали. Я в старших классах в 36-ой учился, а так – я в 32-ой до восьмого был. Так что все друзья у меня там, девушка тоже. Мы с ней на танцах у «Космоса» познакомились.

У боевика дрогнуло веко и он глубоко вдохнул через нос:

– А у тебя в восемьдесят пятом сумка «AC\DC» была?

– Была… Ах!

И Левонтий вспомнил тот апрельский вечер. И понял. И закричал. Закричал искренне, истошно, ото всей души. По-настоящему. Он кричал, когда ему вставили в нос плоскогубцы и провернули перегородку на 360 градусов. И когда его били кулаком по лицу, по уже бесформенному месиву. И когда он упал на пол вместе со стулом на спину, а ему прыгнули на грудь обеими ногами. Он хрипел, когда его душила верёвка. Кричал, пока ему не бросили на голову аккумулятор: череп треснул, но треснул и корпус аккумулятора – мутноватый бледно-коричневый электролит тонкой струйкой полился прямо в зияющую дыру в черепе.

Больше Левонтий уже никогда не кричал.

Боевик ещё долго стоял, сжав кулаки, и глубоко дышал, не произнося ни слова. Наконец, он глубоко вдохнул и громко выдохнул:

– Ахь дӀадийнарг доккхур ду ахь!1

Потом выглянул за дверь:

– Эй, хлопцы, ну-ка отнесите это всё обратно!

Бородачи переглянулись – один из них пожал плечами, а другой хмыкнул. Они подняли тело под мышки и унесли в непроглядную темноту ночи в кавказских горах.

«Land Rover» с чемоданчиком приехал за англичанами через три дня.

Серёжа бежит по школьному стадиону – по зелёной, но уже квёлой траве. Он подбегает к большим вкопанным в землю и выкрашенным синей краской шинам – становится на четвереньки и проползает под ними. Потом опять бежит и оказывается перед новыми шинами, но уже маленькими – через них Серёжа перепрыгивает, как через «козла» – одну за одной, одну за одной. Снова бежит и оказывается перед рукоходом. Серёжа ещё мал и не может с места допрыгнуть до перекладины – ему приходится заползать по боковому столбику. Раз! Раз! Наконец, он повисает на металлической перекладине и без раскачки – вперёд! Раз-два! Раз-два! В конце смело спрыгивает с турника и бежит с копьём в руке.

Бежит быстро, спешит изо всех сил, на скорости протискиваясь между бетонных столбов, не задевая их поверхности. Серёжа чувствует, что вот-вот начнёт задыхаться, но он уже у цели – перед тиром – грубым бетонным сооружением, на которое нужно обязательно взобраться. Рядом растёт молодой ясень. Серёжа с силой бросает копьё в дерево и острое листовидное остриё входит почти по самое древко. Он взбирается на древко, хватается за край крыши тира, подтягивается и -раз-два-три! – взбирается. Победа! Серёжа закидывает голову назад, упирает руки в бока, закрывает глаза и…

… и понимает, что очень хочет пи́сать.

Серёжа открывает глаза, поворачивается на спину, и смотрит на будильник: «6-25». Значит, вот-вот зазвонит и всё равно пора вставать. Слышно, как на кухне мама жарит яичницу с колбасой. Ну, что ж… Серёжа поднимается с кровати и выходит из избы через сени в уборную.

Вчера после школы Серёжу встретила мама и сказала, что сегодня он не останется у бабушки в Лянгасово, а поедет с ней в деревню Ломовскую. «У бабушки гипертонический криз и её на пару дней в стационар кладут. Сегодня к ней нельзя, а завтра обязательно её навестим после школы». Серёжа не совсем твёрдо понимал, что такое «криз», что такое «стационар» и чем они отличаются, но по уверенному тону мамы решил, что это всё пустяки и дело житейское. В деревню – так в деревню. Почему бы и нет? В деревне тоже хорошо. Безмятежно.