Ягода подтвердил слова Пятакова, что тот намерен действовать исключительно по указаниям Троцкого. И здесь вновь был назван Бухарин как один из соучастников плана антисталинского переворота 1934 года[126]. Затем Ягода признался, что убийство Кирова стало результатом компромисса различных групп заговорщиков. Троцкисты и зиновьевцы в лице Пятакова и Каменева настаивали на ином – физическом устранении Сталина и К.Е. Ворошилова. Бухарин вместе с Ягодой и Енукидзе выступили против. В планах переворота 1932 – 1933 годов Бухарин, как показал Ягода, отвечал за контакты с эсерами[127].

«Я самым решительным образом заявил Енукидзе, что не допущу совершения разрозненных террористических актов против членов ЦК, что не позволю играть моей головой для удовлетворения аппетита Троцкого. Я потребовал от Енукидзе, чтобы об этом моем заявлении он довел до сведения Рыкова, Бухарина и Томского. Мой категорический тон, должно быть, подействовал на Енукидзе, и он обещал мне, что «правые» на совещании выступят против разрозненных террористических актов.

Мы условились с Енукидзе, что немедленно после совещания он поставит меня в известность о решении центра.

Через несколько дней я по звонку Енукидзе опять заехал к нему, и он сообщил мне, что совещание уже состоялось, что Каменев и Пятаков внесли большой план совершения террористических актов в первую очередь над Сталиным и Ворошиловым, затем над Кировым в Ленинграде.

«С большими трудностями, – говорил Енукидзе, – «правым» удалось отсрочить террористические акты над Сталиным и Ворошиловым и, уступая троцкистско-зиновьевской части центра, санкционировать теракт над Кировым в Ленинграде»[128].

Иными словами, в показаниях Ягоды Бухарин изобличается как один из главных соучастников разветвленного и нацеленного против сталинского руководства заговора троцкистов, зиновьевцев, «правых» и командиров Красной Армии, которые координировали свои действия с правительственными кругами Германии, а также спланировали и совершили убийство Кирова.

Показания с выдвинутыми против Бухарина обвинениями получены были и от Тухачевского. На допросе 29 мая 1937 года он заявил:

«Еще в 1928 году я был втянут Енукидзе в «правую» организацию. В 1934 году я лично связался с Бухариным... В Париже (в конце января – начале февраля 1937 года. – Г.Ф., В.Б.) я встретился с Титулеску, с которым обсуждал вопрос о характере возможных действий германо-польско-румынских войск в войне против СССР. Я был связан по заговору с Фельдманом, Каменевым С.С., Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым И.Н., Ягодой, Осепяном и рядом других» (выделено нами. – Г.Ф., В.Б.)[129].

Из всех известных на сегодня признательных показаний Тухачевского процитированный абзац – единственное место, где упоминается Бухарин. Но надо иметь в виду, что большинство материалов из уголовного дела Тухачевского, как, впрочем, и других военных заговорщиков, по-прежнему недоступны для изучения.

Тем не менее в архивно-следственных делах участников военно-фашистского заговора в Красной Армии содержится больше, – возможно, гораздо больше сведений о Бухарине. В подтверждение чего обратимся к письму маршала С.М. Буденного от 26 июня 1937 года. Вместе с восемью другими членами Специального судебного присутствия Буденный, напомним, принимал участие в судебном процессе по делу Тухачевского и по горячим следам изложил свои впечатления в письме, адресованном наркому Ворошилову.