Он оглянулся на своих. Они сидели вокруг костра, протянув руки к огню. Котел тоже наличествовал, над ним медленно оседала шапка чистого снега. «Хоть кипятку глотнуть», – подумал Кармазин.

На дороге показались еще три странные фигуры, в вывернутых мехом наружу полушубках, надетых к тому же не под, а на шинели, с повязанными поверх киверов шарфами.

«Это уж ни в какие ворота не лезет, – возмутился про себя Кармазин, – бабы, а не солдаты! Да я их…»

Пока он перебирал в уме возможные кары, которые можно было обрушить на головы и прочие части тела нерадивых солдат, фигуры приблизились и обернулись действительно бабами, вернее, девками.

– Николаша! – радостно выдохнула первая. – Уж не чаяла, что дойду!

– Привет, Зизи, – сказал Кармазин и, вглядевшись в двух других: – Салют, Лили, бонжур, Мими.

– Мила, – угрюмо поправила третья.

Старая грымза, содержательница борделя, целомудренно называвшегося походной таверной с женской прислугой, с какого-то переляку решила, что во время войны с Францией девушкам негоже носить французские прозвища, а ей самой именоваться мадам. Если уж ей так приспичило проявить свой патриотизм, лучше бы снизила оплату для героев или ввела кредит, подумал Кармазин, а то дерет втридорога и берет вперед, пользуясь безвыходностью ситуации, никакого жалованья не хватит.

– Здравствуй, Милка, – сказал Кармазин. Мила – слишком много чести. – А чего это вы пешком, как неродные?

– Да засиделись вечор с драгунами… – начала Зизи.

– Засиделись! – хохотнул подошедший от костра вахмистр.

Кармазин строго посмотрел на него и осуждающе покачал головой.

– …а как продрали глаза поутру, – продолжала Зизи, – их уж и след простыл. И мадам с другими девушками укатили, нас не найдя и не дождавшись. Пришлось идти. Как же мы без вас, а вы без нас? Ой, Николаша, как же я рада тебя видеть! – Зизи бросилась на шею Кармазину.

Тот уклонился от объятий в присутствии подчиненных.

– Глафира, – тихо сказал он, родным именем призывая ее вести себя так, как подобает добропорядочной крестьянской девушке. Каковой она и была еще недавно, года не прошло, пока неподалеку от их деревни не встал лагерем гусарский полк. Зизи правильно его поняла и, скромно потупившись, сделала шаг назад.

– А мы-то в ботиках, – рассказывала тем временем Лили вахмистру, – как в них шкандыбать по снегу? Хотели валенки купить, так местные, похоже, не знают, что это такое. Объясняли этой немчуре, объясняли, и так, и эдак, так они только тупо глаза пялят. Вот только и смогли достать, – Лили задрала юбку выше колен, являя вид каких-то невообразимых чуней с насквозь промокшими обмотками.

– Так садитесь к костру, обогрейтесь, – сказал вахмистр, не отводя взгляда от узкой полоски обнаженной ноги над шерстяным чулком и судорожно сглатывая.

– А поесть у вас чего-нибудь не найдется? – жалобно спросила Зизи.

– Увы, – развел руки Кармазин.

– А водка есть? – с надеждой спросила Лили.

Кармазин развел руки еще шире.

Мими втянула носом воздух и посмотрела в сторону бивака артиллеристов. Остальные девушки проследили ее взгляд.

– Ты рот-то не разевай, – сказала Лили, – у артиллеристов снега зимой не выпросишь.

– У них только дашь на дашь, – согласилась Зизи.

– Тут вам и карты в руки, – хохотнул вахмистр.

– Вахмистр Неродько! – строго прикрикнул Кармазин.

– А я что? Я ничего, – смутился тот.

– За что люблю гусар, так это за деликатность обращения, – сказала Зизи, с обожанием глядя на Кармазина.

– А я все же попытаюсь, – сказал Мими и направилась к биваку артиллеристов.

Зизи с Лили устроились у костра егерей и вскоре оттуда стали доноситься взрывы смеха. Солдатам и девкам все нипочем, ни холод, ни голод, ни усталость, когда они сходятся вместе, конечно, а не порознь. Кармазин стоял наособь, посреди дороги, широко расставив ноги и вглядываясь в мутную пелену впереди.