- Не замёрз?

- Немного остыл.

Ах остыл… Страшно думать о том, что тебя так разогрело, мой милый учитель рисования. Когда прекрасные плечи, руки, грудь и ягодицы оказываются спрятанными под одеждой, я готова отказаться от чего угодно, лишь бы моим глазам их вернули. Я закрываю их и мысленно глажу ладонью упругий живот, обвожу пальцами мышцы, слизываю капли воды…

- Хорошо здесь, так ведь?

- Хорошо… - с трудом разлепляю веки и в награду за терпение получаю лучистый, золотой взгляд.

- Твои радужки… они золотые, - заторможенно изрекаю свои наблюдения.

- Лишь один из оттенков карего.

Да, наверное, ты прав, Ансель. В оттенках я не сильна, как и в умении противостоять соблазнам.

Я не понимаю, упускаю момент, когда его лицо оказывается рядом с моим. Он смотрит в глаза и этот взгляд не похож ни на один из тех, что я уже знаю: в нём потерянность и… ожидание. Ансель словно ждёт чего-то, и когда переключается на мои губы, мне становится очевидным, чего. Я хочу прикосновения, хотя бы одного невесомого касания… но получаю только дыхание. Оно трогает мои губы, заставляя раскрываться и жаждать чего-нибудь сумасбродного, может быть, даже грубого, агрессивно мужского, захватнического, неукротимого…

20. Глава 20.  Беспомощность

- В лесу живёт собака. Когда я видел её в последний раз, она была в положении. Сейчас у неё должны уже были родиться щенки. Хочешь посмотреть?

Ветер прячет мои губы от искусителя, набрасывая на них мои же волосы. Я убираю их рукой и едва слышно, буквально из последних сил отвечаю:

- Хочу.

Мы долго пробираемся по нехоженым тропам, прыгаем с камня на камень, и, только прибыв на место, я соображаю, зачем Анселю был нужен настолько большой рюкзак - собачий корм. Полная сумка сухого питания для собак. Потому что их… много!

Золотистый лабрадор, ещё один золотистый лабрадор и нора в земле, ставшая домом для множества их крошечных детей. Щенки ещё совсем маленькие, их глаза открыты, но передвигаются они только ползком и исключительно в поисках матери, водя своими мокрыми носами в попытках уловить её запах.

Ансель вскрывает пакеты с питанием и высыпает в пластиковый цилиндр, привязанный к дереву. У основания ёмкости сделано отверстие, через которое по мере опустошения наполняется кормушка.

- А вода? - спрашиваю. - Где они находят воду?

- Здесь недалеко есть ручей. Мы перепрыгивали через него, когда шли сюда, если ты вспомнишь.

- Да, точно. Я забыла.

Как, впрочем, и половину своей жизни забыла.

- Что они здесь делают?

- Живут.

- Как? Почему? Где их хозяева?

- Я спрашивал у этих двоих - не отвечают! - подмигивает. - Явно что-то скрывают. Но я знаю одно: от хороших хозяев собаки не убегают. А эти двое определённо унесли откуда-то ноги.

- Их нужно поймать и отвезти в приют. Им найдут новые семьи.

- Думаешь, им это нужно? - вглядывается в моё лицо почти с осуждением. - А мне кажется, им и здесь неплохо.

Я смотрю по сторонам - действительно, неплохо: скалы, сосны, вид на море и главное - свобода. Полнейшая, ничем не омрачаемая свобода.

- Скорее всего в приюте их разлучат. Отдадут разным хозяевам, - открывает мне жестокую правду Ансель.

- Почему ты не заберёшь их себе?

- Не люблю собак.

- Это заметно... – улыбаюсь.

Ансель склоняется над одной из них и треплет по голове, вторая подставляет свои курчавые уши, а меня терзает желание протянуть руку и запустить пальцы в волосы на макушке Анселя. Пока мы шли в это место, они почти высохли и без укладки оказались кудрявыми.

- Ансель, ты выпрямляешь волосы?

Какое-то время он смотрит с недоумением, затем признаётся: