- В парке Маяка?

- Да.

- Слышала о нём, но так и не добралась. А что? Он в чём-то особенный?

- Почему сразу особенный?

- Потому что ты не мог выбрать обычное место.

Ансель не выдерживает и расплывается в улыбке:

- Для кого как, у каждого свои предпочтения, но для меня да - это место одно из любимых дома.

- А не дома?

- А вне дома таких мест тысячи. Я люблю путешествовать.

- В свободное от преподавательства время?

- Точно. В свободное от преподавательства время. Поможешь?

Он протягивает мне коробки с пиццей, а сам вешает на плечи огромный туристический рюкзак. И тут я понимаю, что он действительно меня ждал.

- Что там у тебя?

- Чуть позже покажу, - подмигивает.

- Это сюрприз?

Господи, что это? Я флиртую?

- Ну… можно сказать и так. Вот, переоденься, - протягивает мне пакет.

И я обнаруживаю в нём пару новых кроссовок, шорты и футболку почти моего размера.

- Ничего себе, а ты продуманный… - замечаю ему.

- Всего лишь детали. Прости, ничего дизайнерского в Волмарте не нашлось, - улыбается, расстёгивая рубашку и вынимая из рюкзака джинсы и белую футболку - одежду для себя. – Вон там можно переодеться, - кивает в сторону туалетов.

И всё то время, пока я натягиваю на себя шорты, футболку и кроссовки с носками, упорная улыбочка никак не хочет покидать мой бесстыжий рот.

Насыпная обустроенная дорожка для любителей хайкинга ведёт к маяку, по пути несколько раз предлагая свернуть на Ленивый луг. Но мы же не как все: очень скоро цивилизация остаётся за нашими спинами и плотными зарослями кустов – мы на потайной узенькой, почти заросшей папоротником дорожке, ведущей неизвестно куда.

Плечи и руки – это все что я вижу. Интересно, с каких пор художники родятся такими плечистыми? И рукастыми?

Ансель сворачивает с дорожки, я прыгаю по каменным выступам вслед за ним, но теперь уже с куда большим энтузиазмом, потому что кустарника больше нет, и сквозь ветви елей и сосен уже виден залив.

Мой спутник протягивает свою крепкую руку и помогает взобраться на довольно просторный, плоский выступ скалистого берега. За нами непроходимый гутой лес, под нами – нагретый солнцем камень, перед нами – кажущееся бесконечным серо-голубое море, утонувшее в молочной полуденной дымке. Я вижу маяк – бело-красное строение на вершине соседствующего с нами выступа.

- Отсюда его видно лучше всего. Как тебе?

У меня нет слов – захлестнули эмоции:

- Столько лет… с самого рождения живу в этом городе и даже не подозревала, что такая красота тихо существует у меня под боком…

Ансель улыбается. И не просто улыбается - на его лице написана самая настоящая, искренняя, почти детская радость. Он раскрывает свой гигантский рюкзак, вынимает упаковку банок с кока-колой и вручает мне. Вслед за провиантом из чудо-сумки извлекается папка-планшет и карандаш.

- Ешь! - кивает на пиццу, обнаружив моё бездействие.

Я голодна, но накидываться на еду в столь романтичном эпизоде мне неудобно. Однако когда Ансель вынимает из коробки кусок и откусывает от него треть, шумно откупоривая при этом банку с содовой, голод побеждает неловкость, и я вгрызаюсь в сырно-грибное совершенство кулинарии с нечеловеческим аппетитом.

- Боже…. - тяну с набитым ртом, - это просто… блаженство!

- Жизнь, я смотрю, тебя не баловала, - ухмыляясь, комментирует мой восторг Ансель.

- Да я сто лет её не ела! И лет двести не пила кока-колу! - сознаюсь.

- Ты много потеряла.

Кажется, я знаю, что именно мне так нравится в этом парне - невозмутимость. Его эмоциональный диапазон напоминает неглубокое чистое озеро в безветренном ущелье - ни единой волны, все течения спрятаны под зеркальной поверхностью, отражающей безмятежность солнца и облаков.