— Малина, позвони ему, — смотрела на меня бабушка слишком строго. — Это некрасиво. У него несчастье. А ты… Ты говорила, что любишь его. Разве так любят?

— Больше не люблю, — отрезала я.

И это был наш с ней последний разговор об Игоре. Через три месяца бабушки не стало. Раз и все… Проснулась ночью — вижу, лежит на полу ничком. Подбежала. Успела вызвать скорую, но до больницы они бабушку живой не довезли.

Игорь позвонил через три месяца.

— Не ждала?

— Ждала, — сказала я скорее ради шутки.

Я жила одна. Без бабушки. После семейного скандала квартира по завещанию перешла ко мне. С сестрой я год еще потом не разговаривала. Официально мы с ней не мирились, просто я снова стала вхожа в мамину квартиру, где они жили все вместе.

— Мама любит тебя больше. И бабушка тебя любила больше меня! — кидалась в меня сестра обвинениями.

Плевать… Игорь меня не любит больше других. Но почему же напиться приехал именно ко мне? Нет, поговорить за бутылкой. Ведь это была наша единственная встреча, в которую мы только говорили.

— Ты дома?

— Да.

За моим ответом последовал телефонный звонок

— Спустись с собакой во двор.

Во двор?

Я выглянула в окно: увидела его, будто кадром из кино. Сопливо-романтического. Стоял, облокотясь на белую крышу машины, с букетом красных роз. Ими он помахал мне в окно — увидел, наверное, как дрогнул тюль. В деловом костюме стоит на ветру, хотя я в шапке с собакой гуляла.

— Что ты тут делаешь? — с трудом выдавила я из себя в нагретую в моих руках трубку.

— Тебя жду. Видишь же. Выходи. А то будешь мне сопли лечить.

— Я не одета и собака давно выгуляна.

— Я не выгулян. Одевайся и выходи без собаки. Я подожду. Это даже лучше. Пойдем поужинаем вместе в кой-то веке.

— Может, поднимешься?

Я ведь уже не девочка. Я женщина, хотя бы по возрасту.

— Не могу, Малина. Мне перед твоей бабушкой стыдно за прошлый визит и… Ну, я к тебе приехал, понимаешь? К тебе…

Я все понимала. И тело все поняло: сжалось и заболело. Во всех местах. Особенно ноги. Работа целый день на ногах их убивает в ноль. А потом вот такие звонки…

Я села на валик собранного дивана. Ноги не слушались. И я не слушала доводов разума. У меня год его не было. Год… Никого…

— Я одна, поднимайся.

Я не стала говорить про бабушку. Не хотела выслушивать соболезнования, пусть даже и искренние. Иначе разревусь, а реветь перед ним мне не хотелось. Перед ним я должна выглядеть красивой, взрослой и сильной. Я взбила волосы и пошла к двери. Грета оглушительно залаяла на позывные домофона.

— Это свои! Молчи!

Но она не замолчала, даже когда увидела, кто пришел. Она-то не дура, всегда понимала, что никакие это не свои, это чужие пришли… По душу ее хозяйки. А у хозяйки душонка жалкая, ей страшно отказать…

Вот так и жду его и открываю двери с улыбкой. Красивая, взрослая, сильная — с такой любо-дорого спать. С такой невозможно жить, потому что такая давно живет одна и при том самостоятельно.

За все эти пятнадцать лет Игорь, получается, ждал меня всего одну минуту. Ну, может, две, пока мы говорили с ним по телефону.

— Малина! Как же я соскучился!

Он поднял меня до потолка, так и не вручив букет — хотел отстегать им по спине, точно веником. Я-то тут при чем? Это ты носился где-то, как сраный веник. Скучал… В чужих объятиях. Скучал… А я скучала одна.

И сейчас проглотила всю обиду, чтобы впиться ему в губы. Во время поцелуя, конечно, можно его придушить, но трудно: Игорь не первый день дам обхаживает. Знает все их штучки и обиды. Не опустил меня на пол. Даже выше, кажется, поднял и подтянул к себе — и я потеряла тапки. Ну да, вот всю жизнь и бегу к нему, роняя тапки…