— Варенье искал? Не обед же решил для меня приготовить!

Ору. Кажется, все же ору… Но стою, не сажусь на консервы. Хотя вот мужика, с давно просроченным сроком годности — ну не хранится пятнадцать лет даже тушенка! — пустила бы на консервы с большим удовольствием! Только собаку бы этим не стала кормить — отравится еще!

Ору? Все же ору? Да просто маска дурацкая! Мешает! Думаю, что меня иначе не слышно… Конечно, маска виновата в скандале, который я закатила… По делу ведь. По большому!

Грета наконец выползла на кухню — потягивается по привычке. Опс, еле подобрала задние лапы. Хвостом виляет, но не подходит. Боится. Косится на почти что незнакомого ей мужика, занявшего все свободное в нашей крошечной крепости место.

И мне папочку ее не обойти. Разборки не окончены. Родители ругаются, ребенок страдает. Без ласки! Все, как у людей. Все, как у дураков!

— Мне нужно было во что-то переодеться. Решил заодно и продукты заказать.

— А… — я опустила глаза к его ногам и сказала себе к ним не падать. — На носки денег не хватило? Или все расхватали? Кажется, еще не День Защитника Отечества. Хотя да, Новый год на носу…

— Мне твои душу греют…

— А она у тебя в пятках?

— Ну, когда ты ругаешься, да.

Игорь привалился к косяку арки. Я убрала при ремонте все двери, чтобы стало хотя бы визуально больше места. Но с ним на кухне все равно жутко тесно. И в груди от него тесно. Слишком много места он занял в сердце. Оно не резиновое. Если только немного…

— Думал, спасибо скажешь…

Думал. Индюк тоже думал. Но в суп попал. В солянку.

— Я суп купила, — сказала и приглашающе так махнула в сторону пакета. — Я сама не готовлю. Поэтому и продуктов нет.

— Не готовишь? С чего вдруг? — на припухшем лице проявилось реальное удивление. — Всегда готовила…

— А теперь нет. Не для кого готовить.

— А для меня?

Так смотрит, точно не шутит и действительно ждет ответа.

— А ты тут на месяц? В больнице десять дней держат.

— Двадцать один… — устал стоять, перевалился на другое плечо и соответственно на другую сторону арки. — Что ты такая злая? Хочешь, приглашу повара? Хотя я очень люблю, как ты готовишь…

— А в остальное время голодаешь? Раз в месяц ужинаешь… И даже не завтракаешь…

— Слушай, Малина! — Игорь полностью отлепился от косяка.

Сунул руки в карманы. В такой домашней одежде он скинул лет десять. Даже ранняя седина перестала сильно в глаза бросаться. Бросалось другое — глаза. Они горели. Нездоровым блеском. Потому что их владелец не был здоров!

— Если я так тебя раздражаю, то я лучше поеду домой. Ты хоть маску снимешь…

Думал сорвет с меня маску одним взглядом? Не дождется! Мужики мужиками, у меня их было много, а здоровье — одно!

— Чтобы разбиться за рулем! С температурой! И после таблеток!

— Вызвоню кого-нибудь, чтобы меня отвезли.

— Кого-нибудь! Какую-нибудь бабу, да?

— Да даже если бабу, какая тебе разница, если ты меня за дверь больного выставляешь!

Орет. Меня перекричать пытается — или за живое наконец задела? За тот самый конец подергала. Дзинь-дзинь, есть кто дома? К счастью, все головастики на месте. Ко мне не переехали на ПМЖ. Интересно, а есть у него ребенок? На стороне? На чужой, не моей…

— А ты не думал, что мне как раз таки есть разница! Есть! Ты думаешь это нормально, что ты заваливаешься в мою квартиру, когда тебе приспичит? Я даже не знаю что именно приспичит!

— Секс? — перебил так, словно это слово давно крутилось на языке и жгло его.

Голос уже сжегся. Как продержался, до сих пор не кашлянув. Сейчас зашелся кашлем, уткнувшись в собственный локоть. Глаза красные. Нос — тоже. Пока просто подтекает: слышу, как шмыгает, но за платками не идет. Для этого нужно повернуться ко мне спиной, а разговор еще не окончен. То есть отношения еще не выяснены: его — ко мне и мое — к нему.