Скорее всего, подумала она, я превратилась не в другую девочку, а в бездомную кошку, которая бродит среди людей и ищет корма и тепла. «А вдруг я беременна?» – с ужасом подумала она и вспомнила бабу Любу. Ей вдруг расхотелось ехать к Машке, расхотелось возвращаться домой, а потянуло к этому огню еще сильнее, чем манили когда-то три вокзала.

Варя пошла вдоль кромки воды и вскоре убедилась, что принимаемое ею за дальний берег озера было сильно вытянутым островом. В небольшой, еще не очистившейся от кувшинок заводи покачивался плот. Девочка ткнула шестом в берег и поплыла. Плот качался, управлять им было неудобно, но слабый ночной ветер дул прямо по направлению к острову, и, подгребая шестом, как веслом, Варя сумела добраться до неизвестной земли.

На поляне у костра несколько человек готовили ужин. На перекладине висел черный котел, который помешивала ложкой на длинной ручке невысокая, плотная женщина в резиновых сапожках, болоньевой куртке и платке. Один мужчина колол дрова, другой, в широкополой шляпе, придвинув к огню короб, перебирал ягоду. Когда Варя подошла к свету, все трое на нее уставились.

– Тебе кто разрешил взять плот? – прозвучал враждебный женский голос.

– Разве он чей-то? – удивилась Варя.

– Ты часом не из детского дома сбежала?

– Мужики хватятся, а плота нету.

– Так доплывут, – хохотнул парень в шинели.

– Степа, отгони его и подожди там, – приказал невысокий мужчина с седой бородой. – А вечером поговорим: плот надо лучше прятать.

Парень нехотя встал и исчез в темноте.

– Есть хочешь?

От костра шел жар, Варю разморило, она уснула у огня и сквозь сон слышала негромкий разговор, потом кто-то посветил ей в лицо фонарем, она заворочалась, хотела встать, но сон был сильнее. Тот, кто ее разбудил, быстро и виновато произнес:

– Спи, спи.

На еловых лапах у костра было тепло, и, когда Варя проснулась, на острове не осталось никого, кроме вчерашней женщины.

– Теперь жди завтра, соня.

Женщина была немногословна, но все же Варе удалось понять, что на острове жили заготовители клюквы. Днем они перебирались на берег и уходили на болота, а вечером возвращались с коробами в лагерь. Загорелая, черноглазая Антонина, единственная женщина в этой компании, оставалась готовить еду. Она не задавала Варе никаких вопросов, не смотрела в ее сторону, и беглянка, чтобы смягчить сердце стряпухи, помыла вчерашнюю посуду, отчистила котлы, натаскала воды и дров для костра.

Днем на подветренном берегу, где находился лагерь, стало совсем тепло. Варя попросила у Антонины мыла, помылась сама и перестирала одежду. Она сушила голову на солнце и теплом ветру, нежила не привыкшее к испытаниям, похудевшее тело, и голова у нее кружилась от запаха вереска.

– Дядечка Тимофей, – обратилась она к самому маленькому по росту и старшему из заготовителей за ужином, – а можно я у вас немного поживу?

У костра возникла пауза.

– Ты как, Антонина?

– Против, – отрезала стряпуха.

– А разве ты не говорила, что тебе нужна помощница? – возразил Тимофей, обнажая беззубый рот, и перечить ему никто не посмел.

Порядки на острове были довольно строгие, но разумные. Никто не бездельничал, но и не принуждал других работать; одни собирали ягоду, другие ее перебирали, третьи отвозили к поезду, но откуда были эти люди, какие связывали их отношения, Варя не знала. Деньгами заведовал Тимофей, все заработанное стекалось к нему, а потом делилось по каким-то хитроумным, заранее обговоренным правилам. Сухого закона на острове не было, но каждый знал свою дозу и выпивал столько, чтобы утром встать и уйти за много километров. Постепенно Варя стала различать заготовителей, которые поначалу казались ей очень похожими. Одни из них были озабочены лишь тем, чтобы как можно больше собрать ягоды и заработать денег, другие проводили время с удовольствием, могли в какой-то день не пойти на болото, а заняться ловлей рыбы или просто устроить выходной. Были люди семейные и холостые, молодые и постарше, имевшие постоянную работу и перебивавшиеся случайными заработками целый год. Но друг друга они знали давно, много лет подряд приезжали в эти места и на острове селились оттого, что опасались стычек с местными, не любившими приезжих и видевшими в них конкурентов. Последнее обстоятельство возмущало всех.