– Да.

– И готова нам искренне помогать?

– Нет.

Рыжий удовлетворенно кивнул.

– А что ты вообще умеешь?

– Я знаю английский и испанский, – сказала она, помрачнев.

– Испанский? – удивился он. – А ну-ка, скажи мне, что значит golpe de estado?

– Удар по государству, – произнесла Варя неуверенно.

– Не совсем так, хотя в общем-то верно. – Он пожевал губами. – Ты, наверное, книжки про шпионов любишь?

Варя вспыхнула:

– Никаких книжек про шпионов я не читала, но я… я была, например, на антигосударственном митинге в Риге.

– Ты что же, знаешь и латышский?

– Нет.

– А почему ты решила, что митинг был антигосударственным? Сдается мне, ты большая фантазерка и собираешься морочить мне голову.

– Я знаю дом в Москве, где есть антисоветская литература.

– Где же?

– Я не помню точного адреса.

– Вот видишь.

– Но это здесь, совсем недалеко. Я могу показать. Там живет один художник… У нас еще его племянник в классе учился…

Варя представила Петьку и попыталась сконцентрировать всю свою ненависть к нему и его неизвестному дядьке, позволявшему гадкому мальчишке обманывать, завлекать в мастерскую доверчивых девушек, а может быть, даже бывшему с ним в сговоре, но сильнее ненависти было ощущение того, что она делает что-то ужасное.

– Так как фамилия твоего одноклассника?

– Простите, – сказала Варя, поднимаясь. – Я просто хотела ему отомстить.

– Странный способ для мести ты выбрала, бедняжка, – сказал рыжий сочувственно. – Давай договоримся так: я дам тебе свой телефон, и, если тебе захочется или потребуется опять кому-нибудь отомстить, ты мне позвонишь.

Давешний неприметный человек появился на пороге и провел Варю к выходу. Она выбежала на улицу, выбросила записку с телефоном и скорым шагом пошла мимо большого музея, витрин, на которых стояли одетые манекены, были разложены игрушки, велосипеды и детские коляски. Варю трясло от гнева, возмущения, стыда. Она ненавидела себя в эту минуту еще больше, чем несколько часов назад, и на лице у нее было написано отчаяние.

«Господи, что делать-то?» – Варя лихорадочно заозиралась. Она находилась у большого памятника в начале скатывающегося вниз сквера. Огромные нежилые дома окружали ее. Было пустынно, лишь кое-где в окнах горел свет. Девочка почувствовала запах еды. Он доносился из небольшой ночной пельменной, находившейся на углу улицы и площади. Возле освещенного здания стояло несколько такси.

Варя была так голодна, что взяла двойную порцию со сметаной, она ела, не обращая внимания на таксистов, бросавших на нее любопытные взгляды, на недовольную уборщицу, и привлекла ее только серая кошка, которая, шатаясь, ходила между столиков, мяукала и смотрела на девочку голодными, настороженными глазами. Варя присела на корточки и стала ее кормить. Кошка ела не жадно и не скоро, но медленно, деловито, будто в поедании пельменей заключалась очень важная для животного работа. Она была страшно худой, с отвисшим животом и вытянутыми сосками, и Варя вдруг поняла, что кошка недавно окотилась.

Дождь прекратился, на тусклом московском небе угадывались звезды, взошла луна, чье сияние не в силах были загасить городские огни, и сделалось холодно. Таксисты разъехались. Варя пошла сквозь ночной город, стараясь удерживать направление к вокзалу. Изредка мимо проезжали машины, останавливались и предлагали ее подвезти, но Варя отказывалась и шла очень быстро, чтоб не замерзнуть. Лужицы под ногами покрывались льдом и хрустели. Она миновала Садовое кольцо, глухими темными переулками вдоль трамвайных путей вышла на широкую улицу, повернула направо и добрела до знакомого красивого вокзала.