Зал редких книг (Кабинет Фауста)

В заключение еще одна цитата из заметки Афанасия Бычкова «О должности библиотекаря», написанной в 1856 году: «Дать другое положение библиотекарям – значило бы поставить личный состав отечественного книгохранилища в странный контраст с личным составом подобных же учреждений, находящихся в первенствующих столицах Европы, и отнять возможность у библиотеки определять в службу лиц, которые своими познаниями были бы полезны и ей самой, и отечественному просвещению…»

Среди тех, кто изучал и рассказывал современникам и потомкам историю нашего города, Пётр Николаевич Столпянский занимает особое место.

Во-первых, огромным объемом написанного им – по этому показателю с ним не может конкурировать никто из петербурговедов. Во-вторых, тематическим разнообразием своего наследия. В-третьих, «адресностью» этого наследия: он обращался не к узкому кругу специалистов, не к случайному «гостю города», которого интересуют лишь основные вехи истории и главные достопримечательности, – читателем его работ, знакомым и понятным их автору, был тот петербуржец, петроградец, ленинградец, который не просто жил в этом городе, но и проявлял интерес и любознательность к нему.

Трудно сказать, был ли Столпянский исследователем в строгом, сугубо научном смысле этого слова. Он не столько объяснял, сколько излагал. Излагал громадное количество фактов, между которыми обнаруживались неожиданные связи, которые выстраивались в удивительные цепочки или завязывались в тугие узлы. Именно факт петербургской истории являлся, как это было принято говорить в те времена, «альфой и омегой» всех трудов Столпянского, поиск новых фактов – смыслом этих трудов. Думаю, не будет преувеличением считать, что Петру Столпянскому принадлежит заслуга создания едва ли не половины той фактической базы, которой располагают и которую используют сегодняшние петербурговеды.

Он был неутомимым и неугомонным «первооткрывателем» новых тем и подходов в истории родного города. Большинство его предшественников «описывало» город, более или менее подробно рассказывая о его достопримечательностях или памятных событиях его истории. Тезка Столпянского Пётр Николаевич Петров стал первым, кто забрался в архивные «дебри» и поднял, заставил «работать» огромные массивы старых, никем до него не тронутых документов. Михаил Пыляев смог рассказать историю Петербурга увлекательно и неожиданно – именно его замечательные (но отнюдь не носившие исследовательского характера) сочинения «Старый Петербург» и «Забытое прошлое окрестностей Петербурга», а не тяжеловесный, трудночитаемый, рассчитанный на специалиста или очень подготовленного читателя труд Петрова, сделали в последние годы XIX века историю российской столицы «модной» темой, привлекли к ней широкий читательский интерес.

Творчество Столпянского возникло на волне этого интереса. Он был наследником и продолжателем и Петрова, и Пыляева – своих старших современников. От Петрова он унаследовал верность факту и умение этот факт разыскать, установить. От Пыляева – умение об этом факте интересно рассказать, «вкусно» его подать. Он не стал ни архивным следопытом, ни увлекательным рассказчиком по преимуществу – он удачно соединил в своем творчестве обе эти грани. И в этом было его «особенное лицо».

Более того. И Петров, и Пыляев развертывали перед читателями – каждый перед своими – «цельную», последовательную историю родного Петербурга. Столпянский избрал иной путь. Основной его «жанр» – исследование отдельных тем, «граней» петербургского прошлого. Грани, в которых отражается то целое, частью которого они являются, – направления культурной истории Петербурга («Музыка и музицирование в старом Петербурге», «Книжная торговля и книжные магазины в Петербурге в эпоху Николая I», «Частные школы и пансионы Петербурга во второй половине XVIII века», «Спорт в старом Петрограде»).