Ныне слишком часто приходится встречаться с музейщиками, архивистами, библиотекарями, которым поручено хранить, беречь некое культурное богатство, к созданию, собиранию которого они сами не имеют никакого отношения, но которое тем не менее рассматривают как свое собственное, присвоив себе право решать: кого допустить, от кого оградить, кому что позволить, а кому запретить…

Бычковы ведь были не только хранителями рукописной коллекции Публичной библиотеки (Афанасий Федорович – 37 лет, а Иван Афанасьевич – 63 года), но и в самом прямом и полном смысле ее создателями, собирателями, устроителями. И при этом – какой масштаб общественного служения, какая доброжелательность, какая готовность помочь тому, кто в этой помощи – знаниями, советом, книгой, неизвестной рукописью – нуждается, любому, в чью искренность и любознательность они поверили. Думаю, что сегодня я – единственный исследователь, занимающийся в Отделе рукописей Российской Национальной библиотеке, кто знает об Иване Афанасьевиче Бычкове не понаслышке, а помнит его живым. Я пришел к нему школьником, пытающимся изучать эпоху Петра (был 1940 год). Маленький, подвижный старичок в галстуке – «бабочке» и с седым пушком на голове – не первый академик, которого мне довелось встретить (Иван Афанасьевич был принят в Академию наук в 1903 году а отец его – в 1855), но мне он представлялся не просто академиком и хранителем Рукописного отдела, но всемогущим патриархом этих мест. «Патриарх» сам доставал бесценные рукописи из огромных шкафов, собственноручно их записывал в книгу, любовно поглаживал переплеты, показывал наиболее интересные документы или миниатюры; для меня он открыл и дивные миниатюры в средневековых персидских рукописях, подлинной красоты которых я тогда не ощущал. Он был первым встретившимся мне человеком, который ко всем (даже ко мне, мальчишке) обращался старомодно: «господин», «госпожа»…

Каждое посещение Рукописного отдела было великим праздником – и не только от предвкушения встречи с редчайшими подлинными документами, но и от ожидания встречи с Иваном Афанасьевичем. Спуск в отдел по лестнице, ведущей из центра знаменитого Круглого зала второго этажа Публички, был не спуском, а «вознесением в иные сферы».

А.Ф. Бычков

Мои занятия эпохой Петра были близки и личным научным интересам самого Ивана Афанасьевича. Восторженное отношение к этому этапу российской истории он перенял «по наследству» от отца. Афанасий Федорович подготовил ряд важнейших публикаций о петровском времени: ежегодные «юрналы» Петра, перепечатку всех текстов петровской газеты «Ведомости», а в 1872 году по его инициативе и под его редакцией начало выходить в свет самое фундаментальное академическое издание источников о Петре и его эпохе – «Письма и бумаги Петра Великого». После смерти отца издание продолжал Иван Афанасьевич. Оно продолжается и поныне, доведено до 1713 года.

Отец и сын Бычковы готовили к изданию несколько томов такого важнейшего исторического источника, как «Полное собрание русских летописей». Они выступали не только как члены многих ученых обществ (Русского исторического, Истории и древностей российских, Любителей древней письменности, Любителей русской словесности и других), но и как хранители и «хозяева» подлинников многих летописей начиная от «Лаврентьевского списка» Несторовой «Повести временных лет». Отделу рукописей принадлежит и старейший из дошедших до нас памятников русской книжности – «Остромирово евангелие» 1056 года. И бесчисленное множество других бесценных сокровищ, без которых многие события и тайны отечественной истории не были бы описаны и разгаданы. Впрочем, зачастую раскрытие одной тайны истории порождает десятки новых загадок и тайн – любое знание обнажает незнание.