– Ба! Ты явно сгущаешь краски. Взломать сейф в доме, где есть люди?

– Им и не придется. Это уже вчерашний день. Вам не мешало бы обзавестись литературой по электронике. – Я подоткнул одеяло в ногах дивана.

Вулф отодвинул кресло, выпрямился, пожелал мне спокойной ночи и удалился, прихватив с собой «Сокровище нашего языка».

В четверг утром я еще лелеял слабую надежду, что, спустившись на кухню с пустым подносом для завтрака, Фриц передаст мне указание подняться к Вулфу для брифинга. Но не сбылось. А поскольку Вулф останется в оранжерее до одиннадцати, я занялся обычными делами, и к десяти часам все было в полном ажуре: постельные принадлежности уложены в стенном шкафу наверху, завтрак съеден, «Таймс» прочитана, почта распечатана и придавлена пресс-папье на письменном столе Вулфа, а Фриц вразумлен. Вразумлен, но отнюдь не успокоен. У него сохранились яркие воспоминания, впрочем, как и у всех нас, о том, как пулеметы на крыше дома напротив обстреляли нашу оранжерею, разбили сотню стекол и уничтожили несколько тысяч орхидей[3]. Обнаружив, что я ночевал в кабинете, Фриц объяснил это тем, что мои окна выходят на Западную Тридцать пятую улицу, и не на шутку встревожился. Пришлось сказать, что я не беженец, а скорее страж, однако он не поверил ни единому моему слову.

После того как я разложил почту, оставалось лишь тупо убивать время. Был только один телефонный звонок: Фрицу звонил рыботорговец. Я прослушал весь разговор, но никаких признаков прослушки вроде бы не заметил, хотя она, безусловно, была. Да здравствует технический прогресс! Современная наука научилась таким штукам, что никто ничего не может с этим поделать, но никто ни черта и не понимает, что происходит. Я достал из ящика блокнот и снова изучил секретную информацию, которую слил нам Лон Коэн, на предмет имевшихся возможностей. В списке было в общей сложности четырнадцать пунктов, и по крайней мере пять из них казались совершенно бесперспективными. Мы копнули три из имевшихся девяти, но безрезультатно. Я один за другим взвесил оставшиеся шесть. И решил, что самый перспективный, или менее бесперспективный, связан с женщиной, уволенной из Государственного департамента и принятой туда обратно. Я потянулся было к телефонному справочнику Вашингтона проверить, указан ли там ее номер телефона, но меня остановил звонок в дверь.

Я вышел в прихожую посмотреть через одностороннюю стеклянную панель во входной двери, рассчитывая увидеть какого-нибудь незнакомца, возможно двоих, решившихся на непосредственный контакт. Или, на худой конец, Моррисона. Однако на крыльце стоял наш старый знакомец доктор Волмер, имевший собственный кабинет в доме через квартал от нашего. Я открыл доктору дверь и поздоровался. Доктор вошел, впустив в прихожую порыв ледяного зимнего ветра. Закрыв дверь, я сказал, что если он ищет пациентов, то ему лучше обратиться к соседям, и протянул руку за его шляпой.

Доктор не стал снимать шляпы.

– Арчи, пациентов у меня хоть пруд пруди. Все кругом болеют. Но я только что получил для тебя сообщение по телефону. Мужчина, имени он не назвал, попросил лично передать тебе, что ты должен в одиннадцать тридцать быть в отеле «Вест-Сайд» на Двадцать третьей улице, номер двести четырнадцать, предварительно проверив, что за тобой нет хвоста.

Я удивленно поднял брови:

– Ничего себе сообщение.

– Я тоже так подумал. Он сказал, что ты посоветуешь мне держать язык за зубами.

– Ладно, советую. – Я посмотрел на часы: 10:47. – А что еще он сказал?

– Больше ничего. Просто сообщение. Сразу после просьбы передать его лично.