Приходили потом на моторе: в лодке крепкие лопаты, ломы, друзья, готовые «ломить» грунт в поисках артефактов. Но… с моря все не так выглядит, как с берега. Тыкались-тыкались носом в берега, не нашли места. Часа через три устали, ушли в город.

Я уже тогда почему-то понял, что все, не найду больше. Но гнал от себя эту мысль. Еще два раза по отливу бегал – нет на побережье такого места. Может, рельеф изменило-занесло штормами, может, в другое измерение все ушло…[51]

После наводнения 2014-го[52] берега пообваливались, много чего открылось. И я сбегал еще раз вдоль берега. Нет, не нашел Магадан 1. Возможно, когда осыпались берега, еще сильнее завалило.

Сижу третьи сутки на одном из своих обустроенных мест на побережье. Никакой связи с цивилизацией – гранитные сопки все экранируют. Сплю на накате из выброшенных морем бревнышек, под навесом, завернувшись от ночной сырости, холода и комаров в припасенный здесь ранее кусок толстого тепличного целлофана. Днем жарюсь на солнце, которое в упор палит в почти отвесный южный берег. Тени ни в лодке, ни на берегу нигде нет, только под своим навесом. Еще в начале лета загорел до черноты и обветрился. Не брит, закоптился и пропах костром вместе с рыбой. Потертый комбинезон и берцы в поту, дэте[53], морской соли, чешуе и саже.

Часов в 12 дня мимо проходит группа юношей и девушек. Судя по измученному виду и скорости, шли сюда часов пять-шесть от города. Один из них, ярко-рыжий, похож по описанию на сына крабителя[54] из хижины неподалеку. Но видно, что идут впервые. Найти хижину отца легко: иди по берегу – не промахнешься.

В шутку окликаю:

– Ребята, давно из города?

(Юноши отвечают после демонстративной паузы неохотно-агрессивно, что и понятно: какой-то бичевско-браконьерского вида мужик в глухом месте вяжется общаться. Скорее всего из-за девушек[55].)

– Сегодня с ранья вышли. А тебе какое дело?

– Чего там, война ни с кем не началась?

– Нет пока. (Отвечают уже спокойно и снисходительно-радостно.) Живи тут спокойно.

И бредут дальше по камням, рассуждая о том, в какие далекие-дикие места они зашли, и какие одичавшие люди тут встречаются. Конечно, Борис (крабитель) рассказал им, что это не совсем дикий мужик, а профессор московского вуза. Но я с ними не успел после пообщаться, нужно было сегодня же в город по университетским делам.

Приехал из Греции после двух недель в пятизвездочном «Sunny Beach»[56]: белый песок, теплое изумрудное море, езда по жаре на велосипедах и в автобусах на экскурсии в исторические места, блюда в окрестных ресторанчиках и пр. На десятый день я почувствовал неимоверную скуку, стал «искать приключений» и оставшиеся до чартерного рейса дни просто дотягивал.

Между рейсами из Салоников в Москву и из Москвы в Магадан было три дня, но, вдохнув дымный душный воздух Подмосковья 2010-го[57], я, не выходя из Домодедово, обменял билет и через два часа улетел в Магадан. Вообще-то это было странным. Сколько раз, пробираясь по льдинам, сидя, без надежды в ближайшее время согреться, в мокрой одежде и обуви в холодной палатке или выскакивая из обжигающе холодной воды по неудобному галечнику на берег после магаданского купания-окунания, я мечтал о желтом песочке (белого не было и в мечтах) и теплом море, в котором можно плескаться безгранично долго. И на тебе, через десять дней «мечты» потянуло обратно.

Это явно вопрос энергетики, который можно обсудить только с Шаманом. Да и не с кем здесь больше.

Шаман, однако, пребывал в мире ином, то есть сидел с остановившимся взглядом на скамейке для наблюдения за льдами. Он настоятельно просил в такие периоды его не беспокоить. Иногда Шаман сидит (медитирует?) с обычным или зловеще-угрюмым выражением лица, иногда с анемичной расслабленной «маской Будды», а иногда его лицо бывает как-то особенно одухотворенным. Сегодня была маска Будды, на которую я несколько раз поглядывал часа полтора, пока Шаман не вернулся в реальность и не отправился к ручью поплескаться водой тающего ледника.