Сара Бернар никогда не рассказывала, кто отец ее сына: на вопросы журналистов она отвечала, что и сама не помнит – то ли Виктор Гюго, то ли генерал Буланже… Когда через много лет герцог предложил Морису Бернару усыновить его и дать ему свою фамилию, тот отказался: его фамилия уже давно была гораздо прославленнее имен любого из бельгийских герцогов…

Эта история на всю жизнь показала Саре, что мужчины в ее жизни появляются на время, а театр будет всегда. С этих пор она беспрестанно меняла любовников и сцены, где выступала, но всегда оставалась верна своему искусству. Ее девизом были слова «Во чтобы то ни стало»: они красовались повсюду – на бумаге для писем, на носовых платках, на зеркалах в гримуборных… Это был не призыв – а боевой клич, не позволявший сдаваться или унывать.

Уйдя из-за всей этой истории из Gymnase, Сара Бернар подписала контракт со знаменитым театром «Одеон», который быстро стал для нее родным домом: «Этот театр я любила больше остальных. Да, я могла жить там. Более того, только там мне и было по-настоящему хорошо», – писала она потом в своих воспоминаниях. Бернар постоянно репетирует, усиленно работает над новыми ролями – и успех следует за успехом. В спектакле «Прохожий» по пьесе Франсуа Коппе Бернар произвела сенсацию, с блеском сыграв юношу-менестреля Занетто: с этой роли началась череда знаменитых мужских ролей Сары Бернар. За несколько месяцев она стала настоящим кумиром у самой благодарной и самой тяжелой публики – парижских студентов. Ее горячность и страсть, необычная внешность и смелость поведения сделали ее символом нового театра и новой Франции.

Однако путь к славе прервался – и не по вине Бернар. В июле 1870 года началась франко-прусская война, а уже в сентябре немецкие войска осадили Париж. Сара отправила свою семью подальше от линии фронта, а сама осталась в городе – ее стараниями «Одеон» был превращен в госпиталь, и сама она с удовольствием играла роль медсестры. Поклонников, осаждающих театр-госпиталь ради автографа Бернар, она посылала за дровами, бинтами и едой или отправляла в операционные помогать врачам. Одним из таких «добровольных помощников» был девятнадцатилетний Фердинанд Фош – в 1915 году он, уже в чине маршала, будет сопровождать великую Бернар по фронтам Первой мировой войны…

Сезон 1871 года Сара Бернар открыла спектаклем по пьесе Виктора Гюго «Рюи Блаз»: она так играла королеву, что сам великий Гюго встал перед ней на колени. С этого момента она – признанная королева французской сцены.

В своих мемуарах она писала: «Туманная завеса, дотоле застилавшая от меня будущее, спала, и я почувствовала, что рождена для славы. До сих пор я была лишь любимицей студентов, теперь я стала Избранницей Публики… Обо мне можно спорить, но пренебрегать мною нельзя».

Сара Бернар, 1879 г

Конечно, с тем, что Берна р – самая талантливая, глубокая и сильная актриса своего времени, спорить можно бесконечно. Но ее актерское мастерство было совершенно: завораживающий голос, полный страсти и томления, который Дюма сравнивал с «хрустально чистым ручейком, журчащим и прыгающим по золотой гальке», отточенные движения рук, выразительная спина – Бернар была одной из первых актрис, не побоявшихся поворачивать к зрителю эту часть тела. Она никогда не боялась экспериментов, вдохновенно придумывая и прорабатывая те мелкие штрихи, которые превращают актерскую игру из талантливой в гениальную. Приколотая к корсажу в первом акте роза к концу спектакля облетала, поражая зрителей глубиной образа. Катящаяся одна за одной слеза – только по правой щеке! – вызывала в зале бурю. Грим, который она разработала для своих выступлений, был уникальным: Бернар подкрашивала уши, что подчеркивало благородную бледность лица (французские актрисы делают так до сих пор!), гримировала кончики пальцев рук – так жесты становились особенно выразительными. Ее наряды – и сценические, и для обычной жизни – были целиком плодом ее собственной фантазии, они подчеркивали ее индивидуальность, не просто игнорируя моду, но рождая новые тенденции. Когда дамы одевались в многоярусные кружева светлых тонов – Бернар выходила в гладком темном платье; когда в моде были высокие прически – она ходила с распущенной гривой золотых кудрей. Когда в моде была симметрия и узкие юбки – Сара Бернар появлялась на балах в платье с яркой белой полосой с одного бока или в нарядах с широкими юбками в стиле XVII века. Ее худоба была предметом насмешек – газетчики называли ее «прекрасно отполированным скелетом», «чахоточным призраком» и «шваброй», парижане пересказывали друг другу анекдот: «Вчера на Елисейских полях остановилась пустая карета, и из нее вышла Сара Бернар!» Но именно ее фигура, ее вытянутое лицо стали образцом красоты нового стиля – модерна, «ар нуво». Критик Сергей Волконский, видевший Сару во время ее российских гастролей, писал: «Удивительная гибкость стана, одетая, как никто другой, – она вся была «по-своему», она сама была Сара, и все на ней, вокруг нее отдавало Сарой. Она создавала не одни роли – она создавала себя, свой образ, свой силуэт, свой тип…» Настолько «свой», что даже выпускались товары под ее именем – духи, мыло, перчатки, пудра – пользовавшиеся огромным успехом.