– Ах ты к-коб-бель!! – почувствовал яростный толчок в бок и… рухнул на что-то твердое…
…Я сидел на полу, куда свалился с кровати, в спальне квартиры Олевара и никак не мог отдышаться. В предрассветных сумерках мое ложе выглядело так, будто стая бешеных от голода обезьян делили на нем последний банан. Но что меня поразило больше всего – на простынях не было ни капли спермы. Что такое подростковые поллюции, мне довелось узнать в свое время, когда я утром, краснее рака, искупавшегося в крутом кипятке, бежал к корыту застирывать последствия. Здесь же практически ни-че-го, хотя организм однозначно извещал – на новые постельные подвиги он неспособен категорически. Десяток самых умелых и красивых жриц любви могут попытаться применить на мне все свое искусство – ничего-то у них не получится.
И что это было? Как назвать такой сон? Кошмаром? Или нирваной?
Диалог – наверняка можно отнести к кошмарам. Сплошной бред – ты меня любишь? А ее? Любишь? А ту черненькую (зелененькую, светленькую)? Любишь! И вывод – ко-о-о-обе-е-е-ель!
Зато финальная часть… хм… ну никак не кошмар. Такое и в реальности я не прочь бы пережить. Тем более в отличие от тех снов, где Альмилира мне приказывала записываться в рабы, в этом – приказывал я. Как приговаривал один мой приятель: «Что бы ты ни говорила, а все равно я буду сверху!» Надо признать, что иногда, конечно, и Альмилира бывала сверху, но… с моего позволения…
Я посмотрел на постель и… решил больше не ложиться. Второго такого сна я, боюсь, пережить бы не смог. Да и вообще, больше в эту кровать я не лягу. На коврике в коридоре, на кухне, да хоть в туалете, где угодно буду спать или не спать вовсе, но только не на этом траходроме. Во всяком случае, три дня точно… а потом можно и повторить.
Глава 3
Слоистый рассветный туман серым полупрозрачным покрывалом поднимался над идеально круглой поляной в глубине Великого леса Вильдории, скрывая до времени бриллианты росы на шелковистой траве. Вокруг плотной стеной сплетались ветви колючих кустарников и деревьев, а вдоль периметра росли необычные красивые цветы, формой напоминающие лилии, однако огромных, просто гигантских, размеров. Всего их было пять. К этому моменту четыре из них повернулись бутоном в сторону поляны и начали медленно, словно нехотя, раскрываться, одновременно меняя форму.
Внутри раскрывающихся бутонов, как в удобных гамаках, возлежали женщины. Наконец цветы завершили трансформацию и преобразовались в своеобразные кресла. Женщины зашевелились, пробуждаясь от транса, стали потягиваться и разминаться.
– Т-твою ж Вел-ликую М-ма-а-а-ать! – прохрипела одна из них. – Ка-а-а-ак же она развела нас, девочки! Я ей еще припомню.
– Ага! – поддержала ее другая и тоненьким голоском передразнила: – «Девочки, всего лишь продление метки на три года. Она его коснется – и все! Дайте только срок, а то во время призыва он убегал от нее, словно от бешеной собаки. Коснется – и все!»
– Вот-вот, – подхватила первая. – Точняк, Мать-Хранитель торговли и внешних связей. Коснулась, нах! Так, нах, коснулась… чтоб я так касалась мужиков каждую ночь, нах!
Не всем на поляне нравилось слушать из уст утонченно красивой эльфийки подобные выражения.
– Мать-Хранитель воинов, соблаговолите оставить казарменные выражения. Уши круглеют! Где вы такого поднабрались? У орков, что ли? – поморщилась Мать-Хранитель науки и культуры.
– А что орки, нах? Бравые ребята. Говорят, что думают, и не сюсюкают. А ты что же, не веришь, что Варраика, Великая Мать, нас подставила?
– Не верю. Думаю, она и сама не ожидала такого финала. Иначе наверняка предпочла бы оставить все как есть… а впрочем… может, и не предпочла бы. Все-таки стать хотя бы бабушкой будущей Повелительницы всех Великих лесов континента – зеленая мечта почти всех эльфиек. Вы бы, подруги, отказались? Ее дочь по молодости и глупости еще не знает и не понимает, что произошло, но мамаша быстро просветит, и тогда голыми руками их не возьмешь.