Из-за колонны вынырнул молодой человек в розовом смокинге и розовой бабочке, надетых на голое тело.

– Генерал, именинник интересуется сокровенным – огонь, вода, петля, пуля, нож или прыжок из бездны?

Фива решительно высвободила руку, отстранилась от сопровождающего.

– Мы не туда попали, немедленно проводите нас назад, на улицу, – строго сказала она.

В голосе появилось нечто такое, что заставило подчиниться.

Сопровождающий нехотя пожал плечами, мол, как хотите.

У выхода опять появился молодой человек в розовом смокинге и розовой бабочке.

– Именинник извещает вас, что главное – встретиться со своей судьбой, остальное само решится.

– А кто именинник? – спросила Агриппина, явно осмелев у выхода.

– Известно кто – я, – ответил странный молодой человек.

Ответ был настолько неожиданным, что все, в том числе и Фива, изумлённо воззрились на него.

Он был более чем белокурым. Он был альбиносом. Кожа лица, брови и волосы на голове сливались, как молоко. И только глаза – зрачки, налитые кровью, даже боязно смотреть в них.

Однако именинник первым смутился, отступил в тень.

Открывая дверь, генерал или швейцар, похожий на генерала, подтвердил:

– Да-да, он именинник.

– И всё же главное – встретиться с судьбой, не разминуться, остальное само приложится! – неожиданно громко, словно бранясь, прокричал в спину именинник, и дверь захлопнулась.

Здесь, в электричке, Фива настолько отчётливо услышала его слова и стук захлопывающейся двери, что невольно оглянулась. А оглянувшись, пришла в себя: «Этот именинник-альбинос прав, главное – не разминуться с судьбой». Почувствовав в кулаке Кешину пуговку (её толстый ободок), Фива радостно улыбнулась – она не разминётся.

Оставив кабинет Богдана Бонифатьевича, Кеша и Зоро вместе спустились в лифте. Они почти не разговаривали. Перебросились парой фраз о том, чем займутся в предстоящие две недели внезапных каникул, и разошлись.

Зоро шепнул, что побаивается прослушивающих жучков. Служба охраны информации наверняка обладает неисчерпаемыми техническими возможностями.

А Кеше вообще не хотелось ни с кем разговаривать, тем более с Зоро, который вот только что бросил тень на Богдана Бонифатьевича, своего научного руководителя. Дескать, он, Зоро, обязан работать с копиями писем, а где оригинал – его не касается. Так-то оно так, но получилось весьма подозрительно: почему руководитель, опустив письмо в урну, не отменил своего распоряжения? Конечно, Кеша знал, что отменять было нечего, никто его не разыскивал и в прямом смысле никакого письма ему не передавал. Однако начальник «соишников» Акиндин этого не знал, и немудрено, что уже заподозрил Богдана Бонифатьевича в целенаправленном обмане. Да-да, заподозрил! Это было видно по тому, как он самодовольно усмехнулся, заявив, что самые плохие показатели индикаторов истины – у него, Акиндина, и у Богдана Бонифатьевича. А его резюме? «Что касается вас, молодые люди, вы свободны». Только глухой мог не услышать в его голосе «немотивированного» сарказма.

Ловко, весьма ловко Зоро «навёл тень на плетень». Опасный человек этот Зоро. Но, с другой стороны, Зоро-то как раз и ни при чём. Всё дело в нём, в Кеше. Это по его вине «соишники» взялись за лабораторию, а Зоро подставил научного руководителя. Это благодаря ему происходят необъяснимые паранормальные явления. Да-да, наконец-то и он упал в свой «колодец», но ясности как не было, так и нет.

«Что касается вас, молодые люди, вы свободны», – опять отозвалось в сознании Кеши, и он подумал, что ещё никогда в жизни не был так фатально несвободен. Более того, чувствовал, что эта вошедшая в плоть и кровь несвобода никогда не отпустит его, пока не разберётся, кто он и что он. Все эти сны, материализующиеся в реальность… И реальность, кажущаяся сном…