Блаженство снизошло, замедлив сердцебиение Крайдайки. Его сон был одним сном с прекрасной богиней сна. Её слегка веселило, что он инженер и видит сон в стихах на твёрдом, ясном тринари, а не на свободном праймале, языке предков.

Она позвала его в Море Порога, где хватит и тринари, где ему едва слышна буря Сна Великого Кита и всех древних богов, обитавших в нём. Такую часть этого океана сознание инженера воспримет.

Временами тринари так жёсток! Рисунки сливающихся тонов и символов были почти по-человечески точны и по-человечески же недостаточны.

Его вырастили в убеждении, что эти категории прекрасны. Участки мозга были генетически трансформированы на людской лад. Но временами беспорядочные звукообразы прорываются в него, искушая сходством с древними песнями…

Нукапайи сочувственно прищёлкнула. Она улыбалась.

Нет! Она не сухопутная мартышка! Изо всех китообразных только неодельфы умеют улыбаться ртами.

Нукапайи сделала не то. Нежнейшая из богинь, она погладила его бок и шепнула:

Напряжение последних недель наконец ушло, и он заснул. Выдохи Крайдайки собирались на потолочной балке блестящими каплями конденсата. Ветром ближнего воздуховода их сдувало в воду, словно шёл тихий дождь.

Когда в метре от него вспыхнуло изображение Игнасио Меца, Крайдайки ещё не проснулся.

– Капитан, – сказала голограмма. – Говорю с мостика. Боюсь, галакты обнаружили нас раньше, чем мы надеялись…

Крайдайки не вслушивался в этот скучный голос, пытавшийся вернуть его к работе и войне. Колышущиеся ламинарии укачивали, он вслушивался в протяжное пение ночи. Только сама Нукапайи вырвала его из снов. Уходя во тьму, она тихо напомнила:

Одна лишь Нукапайи могла рискнуть говорить с ним на праймале. Ни вошедшей в сон богиней, ни собственной совестью нельзя было пренебречь. Одним глазом следя за нудной голограммой человека, он наконец разобрал его слова.

– Спасибо, доктор Мец, – вздохнул он. – Сообщите Такката-Джиму, я плыву. Пожалуйста, вызовите Тома Орли. Он нужен мне на мостике. Конец связи капитана.

Несколько минут он глубоко дышал, возвращая миру отчётливость. Затем изогнулся и нырнул в свой экзоскелет.

Высокий темноволосый человек парил, держась за ножку койки, привинченной к тому, что было полом перевернувшейся каюты. Пол изгибался над его головой. Левую ногу удерживал ящик, выдвинутый из стенного шкафчика.

На жёлтую вспышку сигнала тревоги Том крутнулся и схватил другой рукой кобуру. Наполовину выдернув игольник, он понял причину пробуждения, вяло выругался и сунул пистолет обратно. Что за срочность? Могла быть дюжина причин, а он висит на одной руке в самом паршивом углу корабля.

– Контакт, Томас Орли.

Голос шёл будто сверху и справа. Том сменил захват, и его развернуло. Перед лицом вспыхнул трёхмерный вращающийся конструкт, будто рой цветной мошкары, подхваченный пыльным смерчем.

– Хотите знать причину тревоги? Да?

– Верно, чёрт возьми! – рявкнул Том. – Нас атаковали?

– Нет. – Рисунок изменился. – Корабль пока не атакован, но помощник капитана Такката-Джим объявил тревогу. Около пяти флотов вторжения находятся сейчас в пространстве возле Китрупа. Эти соединения, видимо, сражаются друг с другом над планетой.