– Чем тебе не нравятся мои пальцы? – зловеще ухмыляясь, спросил широкоплечий моряк, чей нос в свое время близко познакомился с дубиной, а руки, покрытые старыми шрамами, словно побывали в тисках палача. – Ты что сейчас сказал, э?

– Что мы идем домой! – встрял Хаген, положив руку на плечо Умберто. Помощник капитана одарил его взглядом, в котором пугающе долго не проскальзывала искра узнавания. Голова Умберто чуть заметно покачивалась, как у готовой к броску змеи. «А, ты… сволочь двуличная…» – пробормотал он разочарованно и вновь повернулся к верзиле со сломанным носом.

Хаген понял: приближаются большие неприятности.

– Ты кто такой? – поинтересовался верзила, недоуменно хмуря брови. Подобное выражение лица пересмешнику уже доводилось видеть раньше: так придворный щеголь разглядывает блоху, невесть как очутившуюся на белом манжете рубашки. – Откудова будешь? Мамка не учила, что нельзя перебивать, когда взрослые дяди разговаривают?

Сборище разразилось хохотом, а пересмешник стиснул зубы. Здравый смысл безжалостно подсказывал: если начнется драка, он не выстоит против такого громилы ни в кулачном бою, ни на ножах, а ведь тот ещё и с товарищами… Хагену объяснили: любому матросу «Невесты ветра» придут на помощь в случае опасности, но до причала путь неблизкий, да и мысль о том, что за его глупую смерть жестоко отомстят, утешения не приносила.

Пересмешник – слабый клан, не чета Фениксу.

Слабый, но вовсе не беззащитный…

– Мой друг… – Пальцы Хагена стиснули плечо Умберто; тот вяло запротестовал, но магус не обратил внимания. – Он, сами видите, здорово перебрал… поэтому несет всякую чушь, у него ж язык как помело…

– Это точно! – послышался чей-то возглас, и моряки снова засмеялись, на сей раз добродушнее. Хаген слегка приободрился.

– Мы пойдем, а? – сказал он и тут же понял, что поторопился.

Здоровяк покачал головой. В его взгляде не было и следа хмеля, но было нечто иное: еле заметный огонек сродни тому, который появлялся в глазах феникса незадолго до превращения. Хаген пристально всмотрелся в лицо незнакомца и с ужасом понял: опустившийся и изувеченный моряк, чья старость не за горами, видит перед собой двух неоперившихся юнцов. Этим юнцам здорово повезло – у них есть команда, капитан, молодость, здоровье, да ещё и смазливые физиономии, весьма притягательные для женщин всех возрастов. И больше всего на свете моряку хочется показать им, какой жестокой бывает судьба…

А на зеленые платки он плевал с высокого маяка, как и на капитана Крейна.

– Ты мне зубы не заговаривай, – проговорил здоровяк тихо и зловеще. – Или не знаешь, что такое состязание узлов?

Хаген знал – даже как-то раз выиграл несколько монет, сделав удачную ставку, – но всегда удивлялся, отчего моряки с таким трепетом говорят об узлах. Должно быть, на его лице не отразилось достаточного уважения, потому что моряк помрачнел и зарычал на всю таверну:

– А ну не лезь не в своё дело!!!

– Он же пьяный, – возразил пересмешник, лихорадочно перебирая пути отступления, ни один из которых не подходил. Ответом на его беспомощную отговорку был лишь издевательский смех. – Он и двух слов связать не сможет, что уж о веревке говорить!

– Трезвый или пьяный, – вдруг заявил Умберто, старательно проговаривая каждое слово, – с веревкой я всегда друж-жу…

– А я о чем?! – здровяк ликующе стукнул кулаком по столу. – Всегда знал, что для пирата лучшая подружка – верё… молчу, дружище! Что, уже и пошутить нельзя?

«Может, оставить всё, как есть? – подкралась предательская мыслишка. – Вон какие коряги… разве такими лапищами он сумеет управиться с веревкой? А Умберто ведь и в самом деле мастер. Пьяный – и что с того?..»