…Теперь подобные сказочные назначения доставались только людям…

Первый раз встретились с Робертой на следующий день, наскоро, в холле первого этажа; с трудом уговорили подождать десять минут; Скрипач смотался домой, притащил ей сумку, в которой лежали «сувениры» для нее и для Гриши. Ит еще в тот момент обратил внимание, что улыбается она несколько напряженно, но спрашивать не стал, все они в тот момент торопились. Ночью Скрипач куда-то исчез и вернулся лишь под утро, сонный, задумчивый и немного пьяный.

– Где тебя носило? – упрекнул его Ит, справедливо подозревая, что рыжий, по своему обыкновению, решил навестить грузчиков и завис с их веселой компанией.

– Ммм… я был у нее, – сообщил Скрипач негромко.

– Что?! – Ит аж задохнулся от возмущения. – Ты охренел? Рыжий, опомнись, что ты делаешь?! Она же замужем и…

– Уже нет, – хмыкнул Скрипач. – Теперь уже нет.

– Как?..

– Ну вот так. – Скрипач сел на кровать рядом с Итом, строго посмотрел на него. – Тут, понимаешь, такое дело…

– Не понимаю, – покачал головой Ит. – У них же все нормально было.

– Нормально и есть, – пожал плечами Скрипач. – Именно, что нормально. Только он уже почти два года живет во внешке, а с ней даже не связывается.

– Он ее бросил?

– Да нет, – дернул плечом Скрипач. – Просто разошлись. Берта говорит, что ничего не осталось. Не сразу, постепенно. Он ведь ушел не к кому-то, а просто ушел – от нее.

Ит покачал головой.

– Я до сих пор помню, как она тогда радовалась, – еле слышно произнес он. – Ведь ей же очень этого хотелось…

– Да, все так, – согласился Скрипач. Стащил ботинки, забрался на кровать. – Тогда радовалась. А сейчас… Ит, я за нее испугался. Она… из нее словно воздух выпустили. И это не из-за Гришки, это почему-то еще.

– Вы…

– Ну да, мы, – огрызнулся Скрипач. – Да, да, да, если для тебя это настолько важно. По старой памяти. Только знаешь, мне кажется, что с нами то же, что и с ней. Что-то в нас перегорело. Или сломалось.

Ит задумался. Возможно, рыжий прав – действительно, так и есть. И перегорело, и сломалось, и износилось. Радость, пожалуй, была только от Маден, все прочее, весь остальной мир словно выцвел, потерял смысл и значение. Он вспомнил свои прежние аналогии, ту же ледяную глыбу, заполнившую собой душу, и его словно кольнуло изнутри – уж больно неприятным оказалось открытие.

– Рыжий… – прошептал он едва слышно. – Знаешь… черт-те что. Это не ты меня тогда спас. Это я тебя тогда убил. И ее убил. И…

– Чего? – опешил Скрипач.

– Ты же сам видишь. Пустота. Мы все снова оказались в пустоте. – Ит сел, запустил руки в волосы. – Даже Ри, и тот оказался, ты заметил? У него вообще главная цель в жизни – прятать Джесс от Марии. Бродит как тень, оживает только тогда, когда к Джесс собирается. Что мы наделали, а?..

– Ты о чем сейчас? – не понял Скрипач.

– Мы ошиблись, – с ожесточением ответил Ит. – Мы все трое ошиблись. Фатально. И теперь…

– В следующий раз я тебя будить не буду, – пообещал Скрипач. – Ложись. Развел демагогию, слушать тебя тошно. Ложись, говорю. Все. Поболтали.

– Ты не понимаешь.

– Да все я понимаю. – Скрипач со вкусом зевнул. – Смысл жизни потеряли, угу. И чего теперь? Удавиться?

Ит не ответил.

В этот момент он стоял на краю черной пропасти, и смотрел вниз – в тщетной надежде разглядеть хоть что-то. У пропасти не было дна, и второго края тоже не было.

Но понимать это он начал только теперь.

…Через месяц Ит привез в Москву свою группу – на экзамен. Рыжий остался в лагере. Уже была осень, холод (хотя какой тут холод, если разобраться, разве плюс пять – холод?), да еще ко всему полетел движок у катера, и они полтора часа проторчали на реке, дожидаясь вызванного буксира. Отправив группу в гостиницу, Ит поплелся домой – он основательно продрог, устал, а дома, он помнил, был коньяк и банка тушенки. Магазины по позднему времени, конечно, позакрывались. «Что-то мы стали много пить, – безучастно думал он, бредя по промозглой мокрой набережной под мелким дождем, – безобразно много стали пить. Раньше такого не было. И поводы мы теперь находим очень ловко. Сейчас, например. Замерз – уже повод. Замерз, устал, перенервничал… С Орбели поругались, дочь в университет уехала, погода плохая… Черт, стыдно. Очень стыдно, но ведь там действительно стоит полбутылки неплохого коньяку, и почему нет, собственно, ведь никто не узнает».