Кроме того, можешь быть на все сто уверен – лейтенант не войдет без тебя в катер, пока ты жив. Баги в этой войне брали пленных, но Дикобразов Расжака среди них не было.

Ну а Джелли был нам матерью, он всегда был с нами и заботился о нас, но ни в коем случае не баловал. Он не докладывал лейтенанту о наших проступках – и среди Дикобразов никого не отдавали под трибунал и даже никого не выпороли. Джелли даже наряды вне очереди назначал не часто, у него были другие методы наказания. На ежедневном осмотре он мог оглядеть тебя с ног до головы и просто сказать:

– На флоте ты бы смотрелся неплохо. Почему бы тебе не оформить перевод?

И это действовало, ведь у нас считалось, что матросы космофлота спят, не снимая формы, и никогда не моются ниже воротничка.

Но Джелли не занимался дисциплиной среди рядовых, он поддерживал дисциплину среди своих сержантов и капралов и предоставлял им делать то же самое в отношении нас. Командиром моего отделения был Рыжий Грин. После пары вопросов, когда я понял, как хорошо быть Дикобразом, я задрал нос, почувствовал себя большим человеком и сказал кое-что Рыжему поперек. Он не доложил об этом Джелли – просто отвел меня в умывальную и задал мне трепку «средних размеров», после чего мы стали лучшими друзьями. Именно он позже рекомендовал меня на повышение.

На самом деле мы не могли знать, спят ли матросы в одежде, – мы держались своей части корабля, а они – своей, потому что они, показываясь у нас, не встречали теплого приема, если были не при исполнении, – в конце концов нельзя же якшаться с кем попало, так? У лейтенанта имелся кабинет во флотской части, но там мы практически не бывали, за исключением дежурств, да и то редко. Мы ходили в носовую часть нести охрану, потому что «Роджер Янг» был кораблем смешанным: капитан и пилоты – женщины, и еще несколько женщин – флотских; за тридцатой переборкой ближе к носу была женская часть – и два вооруженных МП день и ночь несли вахту у двери туда. В бою эта дверь, как и все гермодвери, задраивалась наглухо; броска никто из нас не пропускал.

Офицеры на дежурстве имели право заходить за тридцатую переборку, и все офицеры, включая лейтенанта, ели в тамошней смешанной столовой. Однако они там не задерживались, только ели и выходили. Может, на других корветах и по-другому, но на «Роджере Янге» было принято так. И лейтенант, и капитан Деладрие хотели, чтобы на корабле все было в порядке, – и так оно и было. И все-таки нести охрану было привилегией. Вроде как отдыхом – стоишь у двери, оружие наготове, пятки вместе, хорошо… И не думаешь ни о чем… Разве что становится теплей на душе при мысли, что сейчас, если повезет, ты можешь увидеть создание женского пола, пусть даже ты не имеешь права заговорить с ней не иначе, как по делу. А однажды меня даже вызвали в кабинет капитана, и она говорила со мной – так вот посмотрела прямо на меня и сказала:

– Передайте это, пожалуйста, главному механику.

Кроме чистки, в мои ежедневные обязанности по кораблю входило обслуживание электронного снаряжения под наблюдением «падре» Мигелаччо, командира первого полувзвода, примерно так я раньше работал под руководством Карла. Броски происходили не часто, и все каждый день работали. Если уж человек совсем ничего не умел, то драил переборки, которые, помнится, никогда не были настолько чистыми, чтобы это устраивало сержанта Джелала. Все шло по правилам МП – все дерутся и все работают. Нашим главным коком был Джонсон, сержант второго полувзвода, здоровенный дружелюбный детина из Джорджии – той, что в западном полушарии, не путайте, и поваром он был замечательным. К тому же у него всегда можно было что-нибудь выклянчить – он сам любил перекусить между приемами пищи и не видел причин отказать в этом другому.