Проводив ракету взглядом, я прыгнул дальше, гордясь собой – ни одной секунды не потерял…

…И в воздухе мне вырубили энергию! Это, конечно, ерунда – все отключается постепенно, и приземлиться можно. Упав, я стал столбом – гироскоп помог сохранить вертикальное положение, – однако двигаться я теперь не мог. Попробуй двинься, когда на тебе тонны мертвого железа!

Вместо этого я принялся ругаться про себя – кто думал, что мне устроят «аварию», когда я вроде как главный! Черт бы их взял со всеми потрохами!

Да, следовало бы мне знать, что за командиром полувзвода сержант Зим следит постоянно.

Он подскакал ко мне и поговорил со мной тет-а-тет. Он сказал, что мне следует заняться мытьем полов, раз уж я такой тормоз, что не справляюсь даже с уборкой грязной посуды. Он обрисовал мое прошлое, настоящее и наиболее вероятное будущее и добавил еще кое-какие соображения на мой счет, которых я век бы не слышал. Однако под конец он взял тоном ниже:

– И как бы, по-твоему, подполковнику Дюбуа понравилось то, что ты тут натворил?

Затем он умчался. Я остался ждать и прождал часа два – до окончания маневров. Скафандр, еще совсем недавно казавшийся легким, как перышко, точь-в-точь семимильные сапоги, теперь давал ощущение, что нахожусь я внутри железной девы. Наконец сержант вернулся, включил мне энергию, и мы на полной скорости понеслись к штабу полка.

Капитан Френкель говорил мало, но мне и этого хватило с избытком.

Затем он сделал паузу и тем самым плоским голосом, который офицеры используют для чтения нотаций, сказал:

– Если хотите, можете потребовать, чтобы ваше дело рассмотрел трибунал. Итак?

Я сглотнул и ответил:

– Никак нет, сэр! Не хочу!

До этого момента я еще плохо представлял себе, в какую историю влип.

Капитан Френкель заметно перевел дух.

– Тогда посмотрим, что скажет командир полка. Сержант, проводите арестованного.

Мы быстро пошли в другой кабинет. Увидеть самого командира полка мне предстояло впервые, и я подумал, что трибунала всяко не миновать. Пускай там присуждают, что хотят. Однако я сразу же вспомнил, как попал под трибунал Тед Хендрик – а все из-за несдержанности на язык, – и не сказал ничего.

Майор Мэллой уделил мне всего пять слов. Выслушав сержанта Зима, он произнес три из них:

– Это действительно так?

– Так точно, сэр, – ответил я, и на этом мое участие в разговоре кончилось.

Майор Мэллой сказал капитану Френкелю:

– Есть какие-нибудь надежды на то, что мы сможем сделать из него человека?

– Я уверен, что есть, сэр, – ответил капитан Френкель.

Тогда майор Мэллой сказал:

– Раз так, ограничимся административным наказанием.

И, обращаясь ко мне, добавил:

– Пять плетей.

Во всяком случае, меня не заставили долго ждать. Через пятнадцать минут доктор закончил проверять мое здоровье, а начальник охраны надел на меня специальную рубашку, которую можно было снять, не снимая наручников, – она застегивалась на «молнию» на спине. Уже звучал сигнал к построению для вечерней поверки. Я чувствовал себя точно во сне. Все происходило будто бы не со мной… Потом я понял, что так бывает, когда перепугаешься до безумия. Как в ночном кошмаре…

Зим вошел в караулку, едва отзвучал сигнал. Он бросил взгляд на начальника охраны – им был капрал Джонс, – и тот вышел. Зим подошел ко мне и сунул что-то мне в руку, шепнув:

– Вот, зажми в зубах. Помогает. Мне в свое время помогло.

Это был резиновый загубник, такие нам давали на учениях по рукопашному бою, чтобы сохранить зубы. Я сунул его в рот; на меня надели наручники и вывели наружу.

Зачитали приказ: «…за преступную небрежность в условиях боевых учений, в реальной обстановке повлекшую бы за собой смерть товарища». Потом с меня сняли рубашку и привязали к столбу…