В своей «Истории» Мольтке почти не касается политической стороны войны, этим он как бы подчеркивает высказанную им в другой своей работе мысль, что политика не должна вмешиваться в военные операции; его «История» описывает только одни военные операции. Эти взгляды Мольтке вызвали в войну 1870–1871 гг. ряд столкновений его с руководителями прусской политики. Например, Бисмарк хотел окончить войну после Седана, а Мольтке настоял на движении к Парижу. Об этом разногласии Мольтке в своей «Истории» даже не упоминает, а о других ограничивается лишь намеками. Только вскользь и намеками упоминает Мольтке о Парижской коммуне, в удушении которой он оказал не малую помощь Тьеру.
Мольтке избегает критики, особенно деятельности немецких начальников, лишь местами дает краткие оценки действиям немецких и французских войск или откликается на критические замечания, которые появились в литературе после войны. Весьма иронически Мольтке отзывается о Гамбетте и Фрейсине, штатских руководителях действиями республиканских армий во вторую половину войны, но почти умалчивает о тех больших затруднениях, которые причинили ему как главнокомандующему эти действия.
Мольтке очень скуп на слова, когда он приводит соображения и мотивы распоряжений главного командования, ограничиваясь почти всюду окончательно принятым решением и умалчивая о том сложном пути, по которому проходит принятие решения начальником на войне. Этот недостаток был восполнен военной литературой уже после смерти Мольтке, последовавшей вскоре после напечатания его «Истории» – в 1891 г.
В общем, работа Мольтке дает читателю представление о войне 1870–1871 гг., оказавшей большое влияние на развитие военного искусства в период, предшествующий мировой войне.
Часть первая
Подготовка к войне
Борьба, ведущаяся Францией по ту сторону океана, главным образом из-за финансовых интересов, поглотила огромные суммы и расшатала организацию вооруженных сил. Французы были совершенно не «archiprets» для большой войны[2], и все-таки предлогом для нее должен был послужить вопрос об испанском наследстве. 15 июля были призваны французские резервы, и уже через 4 дня в Берлин было передано объявление войны, точно боялись упустить удобный случай.
Из французской армии одна дивизия была назначена для наблюдения за испанской границей; в Алжире задержано лишь самое необходимое; в Чивитавеккии[3] оставлен слабый отряд; Париж и Лион получили соответствующие гарнизоны. Все остальные войска – 332 батальона и 220 эскадронов при 924 орудиях, силой около 300 тыс. чел., – образовали рейнскую армию в составе восьми корпусов. Эта армия должна была управляться, по крайней мере, временно, из центра без всяких промежуточных инстанций. Такую трудную задачу мог взять на себя только сам император, а до его прибытия командование собиравшимися силами поручалось маршалу Базену.
Вероятно, французы рассчитывали на старые раздоры между германскими племенами. Если на южных немцев и нельзя было смотреть прямо как на союзников, то все-таки надеялись первой же победой парализовать их или даже привлечь на свою сторону. Правда, Пруссия была и в одиночестве сильным противником; ее армия численно превосходила французскую; но этот недостаток, казалось, можно было уравновесить быстротой собственных действий.
Действительно, французский план войны основывался на внезапном наступлении. Сильный боевой и транспортный флот должен был произвести значительный десант для удержания части прусских войск на севере. Относительно главных сил прусской армии предполагалось, что они выждут первого наступления за сильной оборонительной линией Рейна. Эту реку следовало (с обходом больших крепостей) немедленно форсировать около Страсбурга и ниже его, чем южно-германские войска, которые должны были защищать Шварцвальд, были бы отделены от северогерманских. Для выполнения такого плана французам нужно было сосредоточить свои главные силы в Эльзасе. Однако существовавшая железнодорожная сеть позволяла сначала подвезти к Страсбургу только 100 тыс. чел., тогда как 150 тыс. пришлось бы сначала высадить в Меце и оттуда притянуть на юг. 50 тыс. чел. в Шалонском лагере должны были служить резервом; кроме того, могли выступить в поле еще 115 батальонов по замене их внутри страны национальной гвардией.