– Надеюсь, что выражу общее мнение, – прозвучал в установившейся тишине голос эфора Новохатского, – сказав, что вы действовали в высшей степени грамотно и компетентно.

– Полагаю, что выразите, – ответила ему Черикаева. – Всех с этим согласных прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. Друнгарий флота Скуриди, мы ожидаем вашего доклада.

– Я готов, – спокойно произнес Иван. – Господа закончили с наградными листами? Прекрасно, я тоже. Однако должен заметить, что стратиг Кислов осуществлял руководство с «Орлана», а все представляют себе, что это за консервная банка в смысле защиты на передовой, в зоне поражения орудиями противника. В связи с этим мной также направлена заявка на награждение его медалью «За личное мужество». Предвосхищая вопросы, скажу, что такое нахождение второго флагмана было связано с опасностью радиоэлектронной атаки на наши системы связи. Прошу синклит и ареопаг мое предложение поддержать, ходатайствовать перед Геральдической комиссией о награждении.

Геральдическая комиссия – это Ника со товарищи, наши «надсмотрщики» по финчасти. Ордена-медали утверждают. На мой неискушенный взгляд, утвердить они должны бы – но кто знает? Поставил, конечно, галочку в графе про одобрям.

– Итак, мой доклад о действиях. Приступим. – Скуриди прокашлялся. – На момент встречи тяжелых сил флот Унии насчитывал в своем составе семнадцать тяжелых вымпелов, из них десять – тяжелые крейсера и броненосцы. При этом силы противника были представлены двадцатью пятью тяжелыми вымпелами, из которых восемь, а это треть всех сил неприятеля, являлись дредноутами. Кроме того, после первой фазы боя к основным силам возглавляемого мной флота присоединились три легких крейсера Спартриот-класса и четыре Мурена-класса, часть из которых имела небольшие повреждения. Противник же практически полностью лишился флаерации, однако и атака оставшихся флаеров Унии на плотное вражеское построение не принесла бы сколь-либо заметного успеха, притом потери в оставшихся флаерах были бы более чем серьезными. В сложившихся обстоятельствах развязывать бой основных сил, невзирая даже на нахождение в составе наших сил сверхдредноута «Дромон» и супервысокую расчетную живучесть броненосцев Мерримак-класса, было чрезвычайно рискованно. Однако задача по деблокаде Роксаны в результате боя легких сил флотов выполнена не была. Благодаря восстановившейся связи со штабом адмирала Киндяшкова нам было известно о крайне тяжелой обстановке на планете, и промедление с нашей стороны могло стать приговором защитникам Роксаны. Получены были также данные сканеров и иных систем наблюдения планеты, что позволило нам установить точное количество дальнобойных орудий в эскадре неприятеля: шестьдесят три гравитационных орудия против наших шестидесяти двух.

Ваня невесело усмехнулся:

– Разумеется, это с учетом вооружения легких крейсеров и без учета более мощных орбитальных лазеров. Гибель «Катрана» ярко продемонстрировала мощь орудий средней дальности, в связи с чем выдвижение на дистанцию боя этого оружия в мои планы не входило. Полагающий себя в гораздо более выгодном положении адмирал Пак, судя по эволюциям его флота, также не был намерен вести бой на сближении. Я полагаю, что по тем же резонам. Тщательно взвесив все ранее изложенное и проведя блицсовещание с капитанами кораблей, я принял решение бой вражеским силам дать.

Мнда. Ну, молодец, конечно, что еще сказать? Спас шкуру человека, который всегда был мне особенно близок и дорог – меня. Но если бы его разгромили… Лишиться флота в сложившейся ситуации для Унии было бы смерти подобно. И все это понимают. И многие, гадом буду, такое решение не одобряют. Да что там, если полностью абстрагироваться от ситуации, такое решение и я не одобрил бы!