Дожди приносил на Линчжоу западный ветер в третий месяц года, и они продолжались до глубокой осени. Ливни сопровождались удушающей жарой и влажностью, и именно вызванные ими болезни убивали людей, в основном тех, кто родом с севера.

Те, кто родился в прибрежных горах, и коренные жители самого Линчжоу лучше справлялись с болезнью и нервным истощением, приходящими вместе с дождливым летом на остров, который многие считали лежащим на границе с потусторонним миром.

Там водились гигантские змеи. Они не были легендой. Они извивались на грязных деревенских дорогах или вытягивались вдоль капающих водой веток с темными листьями в лесах.

Там водились ядовитые пауки, много разновидностей. Некоторые такие крохотные, что их почти не было видно, когда они убивали. Люди никогда не надевали сразу сапоги или туфли, сначала они их вытряхивали, готовые быстро отскочить в сторону.

Там водились тигры, которых можно встретить только на юге. Их рев иногда заполнял темные ночи острова под тучами или под звездами. Говорили, что этот рев парализует человека, если раздастся слишком близко. Каждый год тигры убивали много людей. Быть осторожным недостаточно, если тигриный бог наметил тебя в жертву.

Там водились призраки, но призраки были повсюду.

На удивительных цветах распускались громадные соцветия, ярко окрашенные, с одуряющим запахом. Но ходить в луга или к опушке леса, чтобы полюбоваться ими, было рискованно, а во время летних ливней просто невозможно.

Даже под крышей, в период самых сильных дождей и ветра жизнь становилась опасной. Фонари сильно раскачивались и гасли. Свечи на алтарях могли упасть. В хижинах случались пожары, когда дождь колотил по крышам и гром возвещал о гневе богов. Можно было сидеть во внезапно наступившей в полдень темноте, сочиняя стихи в голове или читая их вслух, повышая голос, чтобы перекрыть барабанную дробь ливня, своему верному сыну, который сопровождал на край света.

Когда наступало затишье и появлялась возможность писать, Лу Чэнь брал кисть и бумагу, растирал тушь и описывал все в стихах и в письмах на север.

В своих письмах он решительно, с вызовом демонстрировал хорошее настроение. Он понятия не имел, попадут ли письма к адресатам (большинство писем он писал брату Чао, некоторые – жене, они оба жили на ферме к югу от Великой реки), но ему здесь почти нечем было заняться, кроме писательства, и это всегда было сущностью его души.

Стихи, эссе, письма, донесения двору. Среда обитания, созданная в мыслях. Он привез с собой некоторые книги, за эти несколько лет они пострадали от влаги. Тем не менее, у него было несколько классических произведений Чо, которые он почти все хранил в памяти, а также много стихов. Когда-то, очень давно, он написал, что искренне верит: он будет доволен жизнью где угодно. Это убеждение сейчас подвергалось испытанию. Как и его способность смеяться и вызывать смех у других.

Бумагу достать было трудно. На краю деревни высился храм, где было шесть священнослужителей Пути, и нынешний старейшина восхищался Чэнем, знал его поэзию. Чэнь ходил туда почти каждый день, осторожно шагая по покрытой грязью дороге у леса. Они пили крепкое желтоватое островное вино и беседовали. Ему нравилось беседовать с умным человеком. Ему нравилось беседовать с любым человеком.

Время от времени один из священников переправлялся на материк – опасное предприятие в сезон дождей – за новостями и припасами и добывал для него бумагу. Пока что здешние власти (новый чиновник был очень молод и очень несчастен, что неудивительно) не запрещали это делать, хотя, конечно, знали об этом.