Имеющаяся текстовая информация гласила, что в хранилище доступно шестнадцать ячеек, максимальная допустимая грузоподъёмность – восемьсот килограмм, доступный объём – 1.44 кубометра. И таких у меня два, один на левую, а второй на правую руку.

Внешне это выглядело как проявившийся в воздухе куб поглощавший свет, потому казавшийся чёрным. Смело прикоснувшись к нему, я активировал его и уверенно достал маленький, но оттого не менее ценный предмет. На моей руке развернулась цепочка с двумя плашками. Поднеся их к глазам, я прочёл:

«Российская Федерация, Титан, Байкал-17, 61 ОБРКП, Кирилл Губин, 11.01.2279, В+, православный.»

«Православный» – моё вероисповедание, к гадалке не ходи. «В+» – группа крови, тут тоже всё ясно. «11.01.2279» – дата рождения. «Кирилл Губин» – это моё имя, что же очень приятно познакомиться. «61 ОБРКП» – обозначение воинской части. Я был почти уверен, что это расшифровывается как «61-ая отдельная бригада космической пехоты». «Байкал – 17» – не уверен, но, мне кажется, это место моего рождения. «Титан» – это крупнейший спутник Сатурна и… Да, это планета моего рождения и проживания. Наверное, можно сказать – «малая родина». С остальным всё предельно просто и понятно.

Кроме двух планок, на цепочке висел простой православный крест и обручальное кольцо. Если первое для меня неожиданностью не являлось, то от новости, что я женат, впал в лёгкий ступор.

В аварийном наборе много чего имелось, но я валился с ног от усталости. Поэтому инвентаризацию имущества и прочие активные действия оставил на потом. Отыскал в имуществе четырёхместную палатку и установил её. Вооружился штатным АКГ-12, разнёс из него ближайший ком просоленной земли.

Удовлетворившись этим, установил детектор движения, напился наконец-то воды и погрыз запаянную в вакуум и твёрдую как камень пластину армейского сухпайка. Это было на данный момент пределом моих сил. Расстелив спальник в палатке, застегнулся в нём и забылся беспокойным сном.

Я поступил, очень опрометчиво завалившись спать прямо возле места крушения. Оправдать такой безрассудный поступок можно было только полученными травмами во время катастрофы. Почему? Всё очень просто.

Во-первых, спрятаться на голой и ровной, как стол соляной равнине, попросту негде.

Во-вторых, мой аварийный модуль сбили, что могло говорить только о том, что я оказался на войне. Никаких других вариантов у меня не было. По ошибке в терпящих бедствие не стреляют. То, что это не десантная операция, видно невооружённым взглядом.

Ну и наконец, в-третьих, сбитая капсула – это продукт наших технологий, а они сами по себе могут представлять для врага ценность, я, кстати, тоже как ни как,носитель информации. Врагам ведь может быть невдомёк, что у меня амнезия.

Из всего этого следует только то, что неприятель может предпринять усилия по моему захвату или захвату моего спасательного модуля. С другой стороны, если бы это была война, а мне нужно было принимать оперативные решения, я бы первым делом дистанционно запустил процесс самоуничтожения капсулы, чтобы наши устройства связи, коды шифрования, программное обеспечение и данные хранимые памяти устройств не достались неприятелю. Эта информация только кажется незначительными мелочами, а на самом деле всё это представляет реальную цену для разведки врага.

Лично мне ничего не известно о подрывных зарядах в спасательных капсулах(или я про них просто не помню?), но по логике, в случае угрозы попадания в руки врага, уничтожить ключевые части, кажется самым разумным вариантом развития событий.