Лагерь превратился в пылающий ад. Горели шатры и шалаши, метались обезумевшие животные, воздух наполнился запахом крови, пороха и горелого мяса. Песчаники, застигнутые врасплох, деморализованные внезапной и жестокой атакой, не смогли оказать организованного сопротивления. Их боевой дух был сломлен. Они бежали, спасаясь, бросая оружие и раненых товарищей.

Но бежать им было некуда. Верней, они думали, что было, но с одной стороны их ждал огонь наших диверсантов, с флангов – стрелки «Клещей», а те, кто пытался прорваться к броду через ручей, очень скоро наткнутся на засаду атамана Драка. Там их горячо встретят шквальным огнём из пулемётов паромобиля.

Бойня продолжалась недолго. Песчаники, поняв, что попали в ловушку, либо бежали, либо гибли. К рассвету всё было кончено. Распадок и брод у Широкого Ручья был усеян трупами. Те немногие, кому удалось вырваться из этого огненного ада, рассеялись, гонимые страхом и преследователями из банды Драка.

Мы победили. Но эта победа, как и все предыдущие, оставила горький привкус во рту. Почему-то радости не ощущалось. Я стоял посреди разгромленного лагеря, глядя на дело рук своих, и чувствовал только опустошение и бесконечную усталость. Не физическую, а психологическую. Кровь, смерть, насилие… Казалось, этому не будет конца. И я, Кровавый Генерал, был обречён вечно идти по этому кровавому пути, пока сам не стану очередной жертвой на алтаре этой бесконечной спирали насилия.

Победители, усталые, но воодушевлённые, собирали трофеи и подсчитывали потери. К счастью, наши потери оказались незначительными. В основном раненые, несколько тяжелых, но смертельных случаев было всего несколько. А вот во мне, как это часто бывало после боя, привычная, холодная опустошённость заполнила всё внутри, окончательно вытеснив остатки адреналина, ярости и страха. Пусть эти треклятые газетчики, с их жёлтыми байками, раздули репутацию Кровавого Генерала до совершенно гротескных масштабов, но, похоже, суть они уловили на редкость верно. Я действительно оставлял за собой горы трупов, реки крови, хороводы падальщиков-дрейков и сегодняшний кровавый рассвет не стал исключением. Правда, на этот раз большинство погибших были врагами. Что тут сказать? Эффективно, бесы меня возьми. И едва ли можно было поступить иначе в этом безжалостном мире. По крайней мере, я был твёрдо уверен, что других путей к решению этого конфликта просто не существовало. Но цена… Цена, как всегда, оказалась высокой. Слишком высокой, даже для меня. Каждый раз, когда я видел искалеченные тела, перекошенные лица, слышал крики добиваемых раненых, где-то глубоко внутри что-то сжималось. Неужели я стал таким же чудовищем, как те, с кем сражаюсь? Или это просто неизбежная плата за выживание? Ответов не было, и, может, их лучше и не искать.

Уже ближе к ночи мы вернулись в Посёлок Старателей под одобрительные, почти ликующие крики тех, кто остался за стенами, охраняя хрупкий тыл. Усталые, перемазанные кровью и грязью, пропахшие пороховым дымом и металлической вонью смерти, но вернулись победителями. Владелец кантины Хеог Сворг, немного поворчал, но несмотря на своё показное, раздражённое недовольство и вечное нытьё, на этот раз расщедрился. Он выставил для всего нашего отряда выпивку – дешёвое, но крепкое пойло – и простую, но обильную еду. Жареное мясо, лепёшки из грубой муки, тушёные коренья, а что ещё нужно для праздника? Его кантина гудела, как растревоженный улей. Душный, спёртый воздух был пропитан густыми запахами жира, подпалённого мяса, резкого алкоголя и едкого пота. Мужики, празднуя победу, орали какие-то заунывные, местные песни, травили байки – кто про прошлые подвиги, кто про только что пережитую бойню – и громко хвастались своими заслугами, зачастую вымышленными. Обычная картина после боя. Сколько раз я видел подобное раньше? Слишком много, чтобы считать. Я нашёл себе укромное место на длинной, деревянной скамье в самом дальнем углу, подальше от этого громкого разгула, и молча наблюдал за происходящим, держа в руках кружку с чем-то ядрёным, от чего горло жгло огнём.