– Я не давал вам разрешения вставать, Иван, – холодно сказал он, не глядя на меня. – И не думайте, что наш с разговор о вашей бесполезной рубрике в газете закончен.

– А я не об этом сейчас говорю, – сказал я, вышел из-за стола и остановился напротив него.

– А вы кто такой, чтобы меня учить, как работать? – зло прошипел он. – Сядьте на место, я сказал. И не суйте свой длинный нос не в свое дело.

– Это очень даже мое дело! – заявил я. – Вы только что оскорбили мою коллегу. Совершенно не разобравшись в ситуации! И сделали это намеренно, чтобы унизить девушку.

– Вот, довольны теперь, да? – дверь распахнулась. На пороге стояла Даша с мокрым лицом. Темно-фиолетовый фингал заливал все верхнее веко правого глаза и немного сползал вниз. На скуле красовался другой кровоподтек, чуть светлее. – Такой вид более подобающий?!

ЭсЭс снова сделал пометку в тетрадке и поднял глаза.

– Не надо мне тут устраивать сцен, – сухо сказал он. – О случаях семейного насилия следует сообщать в комитет комсомола или партком, чтобы каждый случай был надлежащим образом рассмотрен и разобран.

– Какое еще насилие? – Даша втянула воздух сквозь зубы. – Я об дверь ударилась, ясно вам? Моя работа – разговаривать с людьми и брать у них интервью. Или вы думаете, что с фингалом под глазом разговаривать более подобающе, чем с косметикой?

– Во-первых, сбавьте тон, вы не на базаре, – отрезал ЭсЭс. – Ваше поведение сейчас говорит только о том, что вы невоздержанная и истеричная особа. И у меня есть большие сомнения в том, что вы пригодны для той работы, которую выполняете. Эдуард. Вы можете взять на себя беседу с начальником транспортного цеха сегодня? Дарья, поскольку ваш внешний вид и состояние не позволяет вам поддерживать разговор, сегодня вы займетесь делами в редакции.

Он встал из-за стола и деревянным шагом вышел из редакции.

«Ссскотина… – подумал я. – Сволочь. Гад. Уничтожу тебя, тварь. По стене размажу».

Больше всего хотелось, конечно, сжать кулак и двинуть в его вечно недовольное змеиное лицо. Но это было бы тупо. Затеять драку с начальником на рабочем месте – это прямой путь к увольнению. Даже такого со всех сторон защищенного молодого специалиста выпнут за милую душу. Нет, здесь надо действовать иначе. Я еще не знал, как именно, но обязательно придумаю, как устроить этому уроду волчий билет. Чтобы его даже туалетную бумагу издавать не взяли. Пусть лес подметает. Или пустыню пылесосит.

Я выдохнул. Несколько раз сжал и разжал кулаки. Посмотрел на свои ладони, на которых полукружьями отпечатались ногти.

– Кто-нибудь знает домашний телефон Антонины? – спросил я.

– У меня был записан на всякий случай, – отозвался Эдик. – Только…

– Ты знаешь, что с ней случилось? – спросил я.

– Нет, – Эдик помотал стриженой головой. – Просто она просила ей не звонить без необходимости.

– Ты считаешь, что необходимость еще не настала? – у меня вырвался нервный смешок. Я подошел к Даше и обнял ее за плечи. – Даша, не плачь, пожалуйста. Все будет хорошо, правда. Я узнавал.

– Это какой-то кошмар, товарищи… – простонала она. – За что нам это? Откуда он взялся на наши головы?

– Ох, – Эдик схватился за голову и скривился. Скосил взгляд, будто пытаясь увидеть свои несуществующие больше длинные пряди сосульками. – Даш, а у тебя вопросы для интервью уже составлены?

– Да, сейчас… – Даша всхлипнула и наклонилась к сумке. – У нас обновили автопарк, так что… В общем, здесь заметки, сам разберешься, да?

– Угу, – буркнул Эдик, перегнулся через стол и забрал у Даши тетрадку. Тоже обычную школьную, как и у меня. Самый простой и дешевый вариант бумаги для записей – тонкая тетрадка в темно-розовой обложке с гимном Советского Союза с обратной стороны.