– Терпи, – Майк выпустил наконец мою руку и ободряюще похлопал меня по плечу. Я отшатнулась. – Врата открывает кровь, Галя. Только кровь. Ты же понимаешь, я не мог тебя предупредить заранее… Ну, и потом, вспомни Братство – они активируют магию точно так же. И ничего, никому плохо не становится.

– Да вы тут все с ума посходили… – начала я и споткнулась на середине фразы. Чертовщина в лабиринте все-таки имелась…

Капли моей крови падали на черные камни и впитывались в них без следа – так же, как совсем недавно впитывалась кровь в лучи нарисованной октаграммы. Воздух вокруг лабиринта сгустился, подернулся мутной дымкой. Я теперь с трудом различала фигуру Майка, а компанию байкеров, стоящую за пределами каменного круга, и вовсе перестала видеть. Кажется, братец что-то мне кричал, но из-за оглушительного стука сердца я его не слышала. А потом дымка образовала что-то вроде вихря, облачно-грозового, плотного, медленного. Тут мне стало совсем дурно. Я подняла голову и чуть не упала: в сердце вихря надо мной уже не было бледно-голубого вечернего неба. Небо потемнело, и сквозь него проступили… даже не звезды, целые сферы, мягко сияющие где-то в неизмеримой высоте. Их было бесчисленное множество. И все они двигались. И все они издавали едва слышный, мелодичный, хрустальный перезвон.

«Я брежу, – растерянно подумала я. – У меня галлюцинации. Может, у него лезвие ножа было чем-то таким смазано… или это от недостатка кислорода».

Дышать и вправду стало трудно. Поле, напряжение которого я ощущала как тысячи протянутых сквозь меня нитей, стало скручиваться, растягиваться, изгибаться – словом, делало все, чтобы меня стошнило прямо тут же. Лабиринт показался мне огромной штопкой, сшивающей вместе пространство и время, а заодно пришпиливающей к ним и меня.

Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не упасть на колени и не вывернуться наизнанку. Мгла сгустилась вокруг, я уже не видела ничего, кроме нескольких камней впереди и нескольких камней позади. Стоять на месте было невыносимо. Лучше уж идти… Мне показалось, что так будет правильно. Как будто лабиринт сам подталкивал меня. И я пошла вперед, кое-как переставляя ноги.

До конца линии, поворот, обратно по тропинке более длинной, опять поворот, потом – по более короткой… Кровь стучала в ушах. Мгла сжималась вокруг все плотнее. Я была слишком занята тем, чтобы не упасть, и не считала ряды, поэтому кончились они неожиданно. Я остановилась в центре лабиринта, на круглой площадке внутри маленького каменного кольца. Вихрь не исчез – он словно уплотнился, обрел материальность и при внимательном рассмотрении внезапно оказался стеной, плотно сложенной из темных гладких камней. Я почувствовала, как тошнота медленно отступает. Гул в ушах затих, и я услышала тишину, свист ветра, далекий металлический стук, словно кто-то работал молотком. Где-то вдалеке перелаивались собаки. Небо было усыпано тысячами звезд, а ближе к зениту серебряной монеткой лежала полная луна. Но и луна, и ночное небо отделены были от меня частой сеткой из колючей проволоки – откуда-то снаружи на нее падал красноватый отсвет, делая ее заметной. Воздух пах печным дымом, мазутом и чем-то неуловимо горьким, незнакомым. А еще было холодно.

Что, к лешему, происходит? Где я?

– Майк!.. – слабо позвала я, но никто не ответил.

Я машинально взглянула под ноги – трава исчезла, сменилась мелким гравием. Я потрясла головой. Нет, это уж слишком… Что обычно делают в таких случаях в кино? Рыдают? Зовут на помощь? Бьются головой о стену? Я ущипнула себя за локоть – больно! Но это еще не означало, что я по-прежнему в здравом уме.